– Я жена его, – улыбнулась Лиля, которой очень понравился этот Гаврила Петрович с его добродушным простоватым лицом. – Лиля Говорова.

Гаврила Петрович застыл с раскрытым ртом. Видимо, был изумлен, что жена Родиона носит другую фамилию, и Лиля торопливо поправилась:

– Ну, точнее, Камышева.

– Во как! – протянул Гаврила Петрович, почему-то поднимаясь со стула, и всплеснул руками. Поскольку в одной он по-прежнему держал банку, получился стук. – Интересное кино получается…

– Так он же перед свадьбой домой заезжал, – напомнила Лиля. – Неужели он ничего не сказал?

Гаврила Петрович немножко постоял с приоткрытым ртом, потом резко закивал:

– А, ну да, ну да… А вы это, сумку-то разберите. Там гостинцы… все домашнее. А я пойду. Обожду на улице Родьку-то.

– Хорошо, – сказала Лиля. – А это мама ему передала?

Гаврила Петрович застыл в дверях.

– Мама? – переспросил растерянно. – А, ну да… мама, мама!

– Все мамы одинаковые, – усмехнулась Лиля. – Моя тоже без гостинцев не приходит…

Гаврила Петрович постоял, по своему обыкновению, с приоткрытым ртом и только потом ушел.

«На самом деле Родя, конечно, ему ничего не сказал, – подумала Лиля. – У дяденьки такой был вид, будто он с печки упал!»

И она принялась разбирать деревенские гостинцы, радуясь, что чувствовать она себя стала немного лучше.

А Гаврила Петрович, имея все тот же вид человека, упавшего с печки, а вернее сказать, получившего крепкий и внезапный удар по голове, вышел из общежития и, постояв на крыльце, сел на лавочку, недоверчиво озираясь, покачивая головой и разводя руками.

Да… Ну, Родька! Так вот к чему он вел свои разговоры, когда зимой вдруг внезапно нагрянул в поселок и первым делом зазвал к себе в гости дальнего своего родственника, Гаврилу Петровича, который работал в поселке делопроизводителем и был первым тутошним начальством!

… – Поверь, Петрович, никакого криминала в этом нет! – глядя прозрачными и удивительно честными голубыми глазами на Гаврилу Петровича, уверял Родион, разливая по рюмкам остатки городской водки, которая, на взгляд Гаврилы Петровича, не шла ни в какое сравнение с первачом. – Я просто в городе закрепиться хочу!

Гаврила Петрович ответить не успел: вошла Вера Камышова, неся на тарелке нарезанное сало, солить которое была непревзойденная мастерица.

– Ох, Верка, сало у тебя… – радостно зажмурился тот, потому что городская колбаса, привезенная Родионом, тоже не пришлась ему по вкусу. – Да и капуста удалась!

– Слушай, Вер, сгоняй к Афоне, возьми у него самогоночки, а то Гавриле Петровичу «Московская» не по нраву, – попросил приметливый Родион.

– Да вон в подвале у самих полно, – удивилась Вера.

– Сказал – к Афоне! Его приготовления! – велел Родион, и Вера, накинув на плечи платок, послушно пошла к двери.

Уже на пороге обернулась:

– Так одну или пару брать?

– Пару, пару сразу! – обрадовался Гаврила Петрович, и Родион покладисто кивнул.

Вера вышла.

Чокнулись, выпили.

Родион так и набросился на помидоры домашнего посола. Что и говорить, Вера Камышова всем деревенским хозяйкам нос утирала своим умением. Да и телесно баба удалась до чрезвычайности… Не зря все мужики соглашались, что Родиону повезло с женой!

Вот именно! С женой! Не от матери Родиона привез гостинцы Гаврила Петрович Родиону в город! Мать-то умерла давно! Не от матери, а от жены!

А эта красотуля в розовом халатике, которая открыла дверь в общежитии? Она, значит, тоже жена?!

Ай да Родька! Ну и жук! А ведь как врал, как изворачивался, сколько нагородил, и все тогда, зимой, казалось простодушному Гавриле Петровичу вполне правдоподобным!

… – Говоришь, паспорт потерял? – спросил он тогда.

– Ага, – кивнул Родион. – Новый нужен. Срочно! Позарез, Петрович! Правда, есть один… нюанс.

– Чего? – изумился Гаврила Петрович.

– Говорю же – нюа-а-анс! – протянул Родион, и Гаврила Петрович захохотал, дивясь нелепому городскому словцу:

– Нахватался ты в городе… – начал было он.

Однако Родион деловито перебил:

– Паспорт нужен без штампа о браке.

– А Верка? – опасливо оглянулся на дверь Гаврила Петрович.

– А что Верка? – пожал плечами Родион. – Ну отличная есть возможность зацепиться в городе! Буду полным идиотом, если этого не сделаю! А Верку потом заберу.

– А что это за возможность такая хитрая? – полюбопытствовал Гаврила Петрович.

– Никакого криминала! – убедительно повторил Родион, впиваясь в очередной помидор. – Точно тебе говорю, Петрович!

– Ну, не знаю… – протянул тот в сомнении, а потом все же кивнул: – Ну ладно, сделаем! Все же мы родня!

– Так вот, значит, как ты собрался в городе закрепляться… – протянул ошарашенный Гаврила Петрович – и вдруг увидел Родиона, который быстро шел к общежитию.

Шагнул навстречу – и чуть ли не сплюнул с отвращением, увидев, как замер побледневший Родион.

– Ну что, храбрец-удалец? – спросил Гаврила Петрович с недоброй усмешкой. – Может, поздороваемся? Поручкаемся?

Родион глянул исподлобья, потом несмело протянул руку:

– Ну, здравствуй, что ли, Петрович…

И в тот же миг получил по физиономии, да так увесисто, что не удержался на ногах.

– Ну?! Чего разлегся? – рявкнул Гаврила Петрович. – Вставай!

Родион с трудом поднялся, ошарашенно спросив:

– Ты чего, Петрович?!

– Чего?! – гремел тот. – А подделка документов?! Зачем такие фортеля выкидывать? Развелся бы с Веркой, да и дело с концом!

– Ладно, ты не ори! – начал приходить в себя Родион. – И руки давай не распускай! Верка бы ни за что не согласилась на этот развод. Приехала бы и такое здесь устроила! Ты ее знаешь прекрасно. В партком, в местком – всех бы на уши поставила.

– Сволочь ты, Родька! – от души высказался Гаврила Петрович. – Сволочь! Мне-то теперь что делать?

– Что делать? – ухмыльнулся Родион, беря его под руку. – Живи как жил. Ничего не знаешь! А я сам выкручусь.

– А эта? – буркнул Гаврила Петрович. – В халатике? Это и есть твоя возможность в городе закрепиться?.. Эх, жалко девку! Небось любит тебя? Не знает, с каким гадом связалась!

Родион в упор смотрел на него своими наглыми светлыми глазами.

– Наверное, и ребеночка уже заделал?! – все больше распалялся Гаврила Петрович. – Хитер бобер!

– Значит, так… – тихо, с ненавистью проговорил Родион. – Приехал, проведал – а теперь давай! Уматывай!