Жил на огороде себе червяк. Жил и горя не знал. Хорошо жилось червяку – ползай себе по картошкой и морковкой да ешь черную землю столько, сколько захочется. Впрочем, когда казалось червяку, что земли съедено слишком много, то что-то вдруг червяка останавливало будто; словно какой голос внутренний говорил червяку, что больше ему черной земли есть нельзя. И червяк тогда останавливался и спокойно себе под картошкой с морковкой спал, пока вновь его не одолевал голод и пока вновь не наедался он черной земли. Так продолжалось всю жизнь червяка и длилось бы верно еще до самой червяковой смерти, если бы только как-то раз червяк, почти что насытившись черной землей, не лег бы по обыкновению спать, а взял да и продолжил поглощение черной земли. Ел и ел, ел и ел, ел и ел. Понял уже, что наелся. а все равно ел. И до того много съел в тот раз червяк черной земли, что взял да и разом стал змеей – самой настоящей змеей, черной как та земля, что съел он еще будучи червяком. Ну а как только стал змеей, то сразу понял – не следует ему сидеть на огороде под картошкой с морковкой, а надо выбираться туда, где свет и где много воздуха. Так змея и сделала – выбралась наружу и поползла, как будто изначально была рождена ползать. Ползала змея себе ползала, как вдруг увидала на своем пути ежика. А раз теперь червяк стал змеей, то сама стать была ему всякого встречного – тем более если этот встречный ежик – жалить. Так змея и сделала – укусила ежика, но тот рассмеялся в ответ и убежал по своим ежиным делам. Загоревала тогда змея, когда поняла, что зуб у нее совсем не ядовитый, а значит, и змея она не настоящая; вспомнила змея, как была червяком, как жила на огороде под картошкой и морковкой, как ела землю черную, а наевшись – спала. Так грустно змее сделалось, что червяком она быть уже перестала, а змеей так и не стала. Куда же ей, бедной, теперь податься? Не назад же на огород идти, чтобы снова стать червяком. А может, правда, податься на огород? Долго думала змея, как ей быть – просить ли у высших сил ядовитый зуб или же вернуться в родную черную землю под картошкой и морковкой. Думала так, думала, да только ничего не придумать так и не смогла. На родину ей не хотелось совсем – уж больно глупым было существование среди черной земли, где кроме еды и сна ничего не было. Но и ядовитый зуб уже не казался заветной мечтой. Чем больше думала змея, тем меньше хотелось ей жалить всяких ежиков и белочек. Зачем обижать их? Так настал вечер, а вечером змея повстречала другую змею – щечки у той змеи были оранжевые. Змеи подружились. Оказалось, что и встреченная змея тоже жалить не умеет и зовется ужом. И живется ужам совсем неплохо – они никого не обижают, но и их тоже никто не обижает. Кто же может обидеть столь безобидное существо. И понял тогда бывший червяк, что не стоит ему ни на огород к черной земле возвращаться, ни просить у высших сил себе ядовитый зуб, а надо просто оставаться тем, кем он стал – доброй безобидной змейкой, которая зовется ужом.

Третья неделя

Сказка понедельника

Раз случилось, что на берегу большой и полноводной реки сошлись за водопоем два гиганта животного мира, два силача – дикий бык и буйвол. Дикий бык был черным, а буйвол – серым. Рога у дикого быка были прямыми и торчали вверх, рога же буйвола были изогнутыми и обнимали лоб его наподобие купеческой прически. Оба животных имели твердые копыта, жесткую шкуру и нелепо болтающиеся сзади хвосты. И оба были гигантами и силачами. В тот момент, когда дикий бык и буйвол встретились, обоих мучила жажда, потому, едва поприветствовав друг друга кивками рогатых голов, силачи принялись пить. Пили долго, с наслаждением и, что редко бывает даже в мире людей, а в мире животных не бывает почти что никогда, с пониманием этого наслаждения. Напившись же воды из большой и полноводной реки, подняв головы свои и посмотрев на краснеющий за речным руслом закат, а потом посмотрев друг на друга, гиганты задумались. Вообще-то таким сильным существам думать не следует, ведь они обладают тем, чего лишены многие другие, – великолепным здоровьем. А здоровье за мыслями можно ведь и растерять. Но как часто мы с вами не ценим того, что нам дано свыше! Так же и в мире животных: не очень-то дикий бык и буйвол ценили здоровье свое, раз позволяли себе иногда задумываться. Ну а на этот раз, стоя на берегу большой и полноводной реки, задумались они над одним и тем же вопросом: кто из них сильнее. А и правда – кто сильнее: дикий бык или буйвол? Разрешить этот вопрос можно было только одним способом – устроить состязание между этими гигантами. Так и сделали дикий бык и буйвол, призвав в третейские судьи старого мудрого павиана. Павиан придумал испытание – он знал, что за излучиной недавно проходившие тут путешественники оставили тяжелую черную цепь. Видимо, цепь эта была прежде в каком-то механизме, но механизм сломался и цепь пришлось выбросить – была она тяжелая и вряд ли украсила бы путешествие, будучи совсем бесполезной. Павиан самолично не поленился сходить за излучину большой и полноводной реки, чтобы притащить эту тяжелую черную цепь. А поскольку одному ему справиться с ней было не по силам, то в помощники он взял трех зебр – павиан сделал для них специальную упряжь на манер русской тройки, подвязал сзади цепь и доставил благополучно эту цепь до того места, где ждали дикий бык и буйвол. Дальше павиан велел дикому быку взяться зубами за одни конец цепи, а буйволу за другой. Когда гиганты сделали это, то по павиан скомандовал и силачи стали тянуть цепь в разные стороны. Было решено, что победит тот, кто перетянет цепь на себя. Но сделать этого никому не удавалось. Долго так тянули цепь дикий бык и буйвол, тянули до той поры, пока цепь – большая и черная – не лопнула по середине. Неужели ничья? Неужели силы равны? Ночь уже вступила в свои права, и можно бы было расходиться, но дикий бык и буйвол не хотели уходить, не