Неожиданно для себя он захотел выпить, впервые за долгие годы. Семенов никогда не жаловал алкоголь, так как почти всю жизнь серьезно занимался спортом. Напивался, конечно, в молодости несколько раз до беспамятства, но, в отличие от многих, состояние опьянения не доставило ему удовольствия. Виктор никогда не любил ощущать собственную слабость.

Он редко пил что-то крепче чая или хорошего кофе. Его день неизменно начинался с ледяного душа и пробежки, за которыми следовал завтрак, состоявший из чашки горячего кофе и двухсот граммов творога, а завершался глубокой ночью кружкой черного чая с медом и лимоном. На светских раутах, куда ему часто приходилось ходить против своей воли, но по долгу службы, он обычно брал один бокал вина или стакан виски со льдом и цедил его весь вечер.

Виктор даже не помнил, когда он последний раз сильно напился. Наверное, когда воевал в Афгане, — войну трудно пережить без допинга. Разбавленный медсестрами спирт, самодельная солдатская брага… Все это помогало хоть как-то сохранить рассудок. Да и кагэбэшные врачи исправно пичкали спецназовцев препаратами, которые повышали их физические показатели и влияли на боевой дух.

Именно в Афгане Виктор понял разницу между европейской и азиатской цивилизациями. Война была тяжелым испытанием для психики любого европейца, а вот те же самые пуштуны или бойцы Советской Армии с Кавказа и Средней Азии чувствовали себя в экстремальных условиях абсолютно органично. Нет, они не были лучшими воинами, даже наоборот — именно славяне демонстрировали в битвах со свирепыми пуштунами и их американскими наставниками чудеса героизма и военной смекалки; но после боя многие из них кричали во сне, а потом долго шарахались от тяжелых воспоминаний в тесных лапах малогабаритных квартир на гражданке.

Просто цивилизационный пласт забил куда-то внутрь боевые инстинкты европейцев, и, будучи искусными воинами, они при этом не обладали устойчивой психикой. Контраст мирной жизни и военных реалий тяжело переваривался их сознанием.

А вот южные народы, не давшие современной цивилизации проникнуть внутрь их душ, переносили ужас войны нормально. Кровавые мальчики и девочки не стояли у них в глазах. Вчерашний спокойный чабан, резавший глотки баранам на Курбан-байрам, так же невозмутимо в лихую годину отрезал головы гяурам и шурави, посягнувшим на его земли. И когда война заканчивалась, они абсолютно нормально возвращались к мирной жизни, к своим семьям и очагам, снова пекли лепешки, гнали скот и выделывали ковры. А многим европейцам, исключая редких индивидуумов, которые унаследовали первобытную агрессию древних ариев в ее первозданной чистоте, приходилось обращаться к услугам психиатров, священников или огненной воде. Вот и Виктору не сильно помогла полученная на тренировках спецназа подготовка, и после трудных боев и заданий он нередко забывался в алкоголе.

Но Семенова еще никогда не подводила сила воли и характера. Вернувшись в мирную Москву, он быстро загнал кровавые воспоминания в глубь подсознания и позабыл свою вредную привычку. Тем паче, что она никогда не приносила ему удовольствия и служила лишь вынужденной временной мерой, чтобы не сойти с ума в афганском аду.

И вот сегодня Виктор ощутил давно забытое желание напиться. Стресс последних лет и дней давал о себе знать.

Семенов встал из-за стола и подошел к шкафу; на одной из полок стояли нетронутые бутылки элитного алкоголя, презентованные ему в разные годы. «Нет, одному пить не хочется». Да с кем-либо из окружения тоже не стоит этого делать. Лишний раз показывать свою слабость… Зачем? Вождь нации должен быть безупречен.

Идеальным выходом была бы пьянка в баре с незнакомыми людьми. Ни к чему не обязывающий разговор ни о чем, ни к чему не обязывающие знакомства, следы которых утром смоешь в душе… А что, если?.. У Виктора в голове мелькнула сумасшедшая мысль. Он вспомнил, как подростком читал о каком-то короле, который обожал совершать хождения в народ. Он переодевался в бедное платье и неузнанный бродил по шалманам своей столицы, пил с чернью и между делом выяснял, чем живет его народ.

Семенов открыл сейф. Среди секретных документов стояла стальная коробка, которая напоминала ему о службе в КГБ в Восточной Германии. На дне ее лежал именной пистолет Макарова, набор париков и грим. В его служебные обязанности входили вылазки в Западный Берлин для встреч с местной агентурной сетью. Виктор извлек грим и рыжий парик. Его руки быстро вспомнили ремесло шпиона. Через несколько минут на него из зеркала смотрел рыжеволосый веснушчатый молодой детина, в котором лишь по глазам можно было узнать властителя России.

Виктор нажал на кнопку под картиной Константина Васильева (ему всегда нравились мощные патриотичные работы великого русского художника), и шкаф отъехал в сторону. Семенов шагнул в шахту секретного лифта, и тот унес его в кремлевские подземелья.

Прошмыгнув мимо дремавшего фэсэошника, Виктор сел за руль спортивного «Мерседеса» и отъехал с парковки. Приложенный к детектору большой палец открыл ему дорогу по секретной подземной трассе. Развилка подземных дорог, равно как и секретная ветка метро, позволяла высшим чинам советского, а затем и российского руководства мгновенно и без пробок перемещаться по городу.

Вскоре авто Виктора вынырнуло на поверхность в районе Никитских ворот. Он проехал еще немного и припарковался около неприметного бара в уютном особняке. Семенов знал, что в этом месте располагается популярное среди выпивающей богемы место для своих, где частенько любят отмокать в свободное время его спичрайтеры и журналисты кремлевского пула.

Виктор позвонил в дверь. Из проема выглянул хмурый охранник, придирчиво осмотрел Семенова и мгновение спустя посторонился, пропуская его внутрь.

Минималистично отделанный кирпичной кладкой бар был уже полон, в воздухе висели седые разводы табачного дыма, шумела, кричала и смеялась нетрезвая разноголосица.

Виктор присел на свободное место около бара.

— Чего изволите? — Лысый татуированный бармен жевал во рту зубочистку.

— Водки, грамм сто, и лимон. И, пожалуй, вишневый сок. — Семенов подумал, что с непривычки закуски будет маловато и вкус спиртного надо будет приглушить соком.

— Какая водка? «Веда», «Стандарт», «Абсолют», «Гжелка»?

— На ваш вкус. Только не «Абсолют», русскую какую-нибудь.

Бармен пожал плечами и выполнил заказ.

Семенов опрокинул полстакана прозрачного напитка, тут же приглушив спиртовое послевкусие лимонной кислинкой и глотком вишневого сока. Неожиданно мысли в его голове стали намного прозрачнее, а сама голова легче. Он огляделся по сторонам и понял, что несколько выделялся на фоне собравшихся. Одетый в блейзер с крупными пуговицами, черную водолазку и черные слаксы с полуспортивными туфлями, Виктор больше напоминал преуспевающего менеджера на отдыхе. А вокруг него веселилась творческая богема: всклокоченные волосы, джинсы, футболки и свитера. Правда, было и несколько крупных пожилых мужчин делового вида в дорогих костюмах — они занимали целый стол в окружении симпатичных и юных дев. Еще один парадокс современного общества. В природе молодые красивые самки выбирают сильных молодых самцов, среди людей же молодые самки достаются тем, у кого есть деньги, — а им, как правило, под, а то и за 50, а красоту и здоровье данные мужские особи давно оставили на биржах и в офисах в погоне за прибылью.