Наверное, от пара. Да-да, так и есть.

Облизнув губы, девушка снова направилась в гостиную.

Села. Включила телевизор. И что смотреть?

Господи, какая же глупая, нелепая ситуация.

У неё в ванной моется практически незнакомый мужчина! Который имеет на неё вполне определившие виды. И озвученные.

Ника откинула голову на спинку дивана и стала ждать.

Беркут появился через пять минут. Ника засекала. Вошел, вытирая голову полотенцем. Темно-серый халат идеально сел на литые плечи, оставив обнаженной грудь с небольшой порослью кучерявых волос.

Как бы Вероника пока ни воспринимала Беркута, с одним она спорить не могла – он был чертовски привлекательным. Высокий, широкоплечий, с внешностью кинозвезды. При деньгах. Мечта любой молодой девушки.

Про мечты она уже сегодня размышляла…

Ника поджала губы, потом резко выдохнула.

– Егор, скажите, пожалуйста, если я сегодня вам дам… пересплю с вами, вы оставите меня в покое?

Егор, откинув голову назад, рассмеялся.

Искренне. Непринужденно. Так, как, наверное, не смеялся вечность. А, если и смеялся, то в другой жизни.

Пока он мылся в чертовски маленькой ванной, невольно вспоминал детство и юношеские годы. В то время подобная ванная считалась и для него нормой. Есть место, где смыть пот, грязь, а порой и кровь и ладно. Какая джакузи, какая пена для ванны. Побойтесь. Человеческая память избирательна, она быстро загоняет вглубь то, что ей не нравится, то, что хранит отпечаток некой боли, сожаления. К хорошему, как известно, привыкаешь быстро.

Роскошь, благи цивилизации перестаешь воспринимать, как нечто нереальное, когда ты постоянно это имеешь. И как-то забываешь, что было иначе.

А тут ещё и фраза, откинувшая его в далекое прошлое.

Когда они сидели с Лешкой Шаловым на скамье в спортзале и смотрели на девочек, занимающихся аэробикой. Самим лет по пятнадцать. Девочкам столько же.

– Как думаешь, вон та, в красном комбезе уже дает?

Лешка не менее года жил половой жизнью с девочкой из своего подъезда и готовился к другим «подвигам»…

Как давно это было. И девочка в красном комбинезоне, и маленькие ванны, и скамьи в спортзалах с облупленными стенами.

Неизменным оставался только Лёха. Его друг, названный брат, его правая рука. Человек, которому он доверял, как самому себе. Остальные приходили и уходили.

И вот выражение, из того мира. Когда они все были молодыми и верили, что жизнь будет к ним благосклонна. Что они возьмут всё, что им полагается. Что избегут потерь и разочарований.

– Вероника, ты чудо, – просмеявшись, сказал он и прошёл в комнату.

Так как Ника сидела на диване, он опустился в единственное кресло. Ему хотелось видеть лицо девушки. Да и сидеть рядом, когда она задает столь интересные провокационные вопросы, будет искушением. Особенно после горячего душа, когда тело расслабилось и требовало продолжения. А тут она, такая милая, домашняя.

Про обтянутую футболкой «четверочку» лучше не думать. Иначе возбудится, а под халатом белья не было. Всё забросил в стиральную машинку. Надо её, кстати, включить.

Девушка нахмурилась.

– Ответьте на вопрос, Егор.

Даже нахмуренная она выглядела очаровательной. Единственное, что не нравилось Егору – её бледность. Цвет лица и общее состояние девушки надо срочно выравнивать.

– Думаю, что нет, – улыбнувшись и растягивая полотенце по плечам, ответил он.

– Почему?

– Почему я не отставлю тебя в покое, если даже сейчас мы с тобой трахнемся?

Вероника медленно кивнула.

Забавная.

– Не понимаешь?

– Понимала бы, не спрашивала.

– А почему, ты думаешь, я сейчас сижу здесь, с тобой? А не нахожусь в другом месте?

Она пожала плечами.

– Понятия не имею. Я вас не знаю. Не знаю ваших привычек, предпочтений. И тем более не понимаю, почему в день похорон жены вы пришли ко мне.

Ах, ты маленькая бестия. Специально про жену сказала. Думала, что у него проснется совесть или нечто, её заменяющее.

Егор знал, как выглядит со стороны. Как мерзавец. Похоронил жену, а сам на взглядки к молодой красавице.

Только в жизни ситуации бывают разными.

Кому, как не ему об этом знать.

– Потому что хотел тебя увидеть, – Егор сделал признание легко. В его словах не было лжи, притворства или какой-то игры. Он хотел видеть Нику. Сидеть вот так напротив неё и знать, что она в безопасности. – Теперь, что касаемо твоего первого вопроса. Если бы мы с тобой трахнулись в клубе, неделю назад, я бы на следующий день даже твоего имени не вспомнил. Скорее всего, я бы даже его и не спрашивал. Ты же, тем, что обломала, меня и заинтриговала. Положа руку на сердце, Ника, назови мне ещё хотя бы кого-то из девушек твоего окружения, кто после двадцати сохранил невинность? Думаю, у тебя с этим возникнут проблемы. Как и у меня. Первый раз в жизни встречаю двадцатидвухлетнюю девственницу. И это здорово. Не знаю, как у других мужчин, а во мне проснулся азарт. Видишь, Ника, я с тобой достаточно откровенен.

Девушка слушала, не перебивая его, и по мере того, как он говорил, в её глазах появлялась растерянность. Она явно, во-первых, не ожидала от него каких-либо искренних слов, а, во-вторых, на самом деле не понимала мужской сущности. Ещё один плюс в её корзину достоинств.

– Странное у вас чувство… азарта, – медленно ответила Ника, явно делая выводы из услышанного.

Делай-делай, златовласка. Помягче будешь.

– Нормальное.

– Нет. И то, что вы постоянно говорите о моей девственности… Черт побери, я впервые в жизни жалею, что…

Она не договорила, покраснела и отвернулась от него.

– Берегла для того, кого полюбишь?

Егор редко когда задавал глупые вопросы, жизнь отучила. Сейчас как раз случился с ним тот редкий случай. Слова сорвались с губ.

И мгновенно в голове что-то взорвалось. Маленькая бомбочка, хорошенько напичканная тротилом. Что-то сдвинулось.

Воображение мгновенно нарисовало картину – его златовласка улыбается тому хмырю, что до недавнего времени у неё ходил в парнях, а для него был заявлен аж женихом. Её лицо светится от счастья. Она стоит рядом с ним, её руки на его плечах. И смотрят они друг на друга, не мигая, не отрывая взгляда. Точно больше никого не существует на всей планете. Точно все люди разом исчезли, испарились, предоставив им всю Вселенную в их единоличное распоряжение.

А следом ещё одна… Кровать, застланная белыми шелковыми простынями, и Ника, лежащая поверх них. Обнаженная. С шикарными грудями, увенчанными розовыми съежившимися от желания сосками. С чуть разведенными бедрами, раскрывающими шикарную нетронутую плоть.