— Надо срочно с ней связаться, — приказал Никитин, кивнув Ларисе. — И сообщить, что девочку мы уже освободили… Хотя нет, постой, — покачал он головой, увидев, как Лариса потянулась к телефону, чтобы позвонить Сергею Петрову. — Я встречусь с ней сам. Сколько сейчас времени?

— Двадцать минут двенадцатого, вообще-то, — ответил Санек. — Не поздно?

— Машину прогрей, — приказал Никитин и, проследив, как помощник вышел, повернулся к Су. — Большое спасибо за информацию, Светлана. Ты нам очень помогла. Еще что-нибудь можешь сказать по этому поводу?

Девушка размышляла несколько секунд. Затем подняла голову и спросила:

— Мне тоже нужно заниматься своими делами. После этого допроса я могу быть свободна?

— Завтра утром тебя Лариса расспросит еще насчет людей Ареева, его самого, их отношений и разговоров и так далее… А так, вообще-то, все, на сегодня можешь быть свободна, — честно ответил Грузняк, ощущая тяжесть в животе. — В интересах следствия я попрошу тебя не выезжать из города без предупреждения и не совершать никаких рискованных поступков. А вообще-то, — неожиданно для самого себя сказал он, — было бы хорошо, если бы ты присоединилась к нам и мы начали действовать вместе.

Девушка вдруг улыбнулась:

— Я понимаю. Только мне нужно встретиться с Таней на первом заседании симпозиума сегодня ночью. А с утра я могу к вам прийти.

— Вот и отлично, — кивнул Никитин, прикидывая в уме план стремительно нарастающих действий. — Возможно, я тоже приду на этот ваш сход. Так что до встречи.

— До свидания, — ответила вежливая Су, затем поднялась и медленно поплыла к двери.

Однако на пороге она внезапно вздрогнула, остановилась и бросила через плечо:

— Вы его упустите.

— Не понял? — озадачился Никитин.

Девушка повернулась и посмотрела на него; лицо у нее было напряженное, чужое, голос тихий и глухой, а зрачки расширены, она словно смотрела сквозь Грузного, обращаясь не конкретно к нему:

— Вы его упустите. Того человека, который хочет получить статуэтку. Вы думаете, что легко найдете ее и вернете в музей, но вмешается злая сила, женщина, и вы упустите и этого человека, и Чэн… — Она помолчала и добавила более спокойно: — Для того чтобы сопротивляться ее чарам, нужно чувствовать. Чувствовать, как чувствуют идущие путем просветления.

Никитин тряхнул странно гудящей головой:

— Что ты имеешь в виду, объясни?

— Только то, что я сказала. Для того чтобы проследить путь Чэн, надо чувствовать ее. Это дано немногим, и среди вас таких нет.

В этот момент в дверях появился Санек, уловивший последние фразы. Он недоуменно повернулся к девушке и довольно резко спросил:

— Так тебе известно что-то еще? Так почему бы не сказать нам, твоя же Чэн будет в большей сохранности…

Девушка сверкнула черными глазами и ответила:

— Чэн будет в сохранности в храме. Там ее настоящее место… И я ничего не знаю, просто чувствую силу. Нехорошую силу и смерть. Много смертей. — Несмотря на смягчающий акцент, в голосе Су чувствовалась жесткость. — Одна уже была — смерть в огненном смерче, и будут еще. — Она замолчала и вдруг, покачнувшись, осела прямо на пол.

Никитин вскочил, Лариса ахнула, Санек подхватил студентку и поднял ее с пола.

Через несколько секунд она пришла в себя. Лицо ее опять сделалось кротким и спокойным. Девушка обвела всех присутствующих взглядом и тихо попросила:

— Извините, я опять ВЕЩАЛА. Это со мной бывает. Простите. — Она легко отстранила руки Санька и быстро вышла за дверь.

Никитин, Лариса и Санек переглянулись, пожали плечами и замолчали, стараясь осознать, что же за странное ощущение замедляет, сковывает и путает их мысли.

— Машина готова! — секунду спустя вспомнил Санек.

— Ну, поехали, — как-то неуверенно кивнул Грузный…

…Я безо всяких приключений и неожиданностей дошла по ночным улицам до гостиницы, встретив на своем пути лишь пару патрулирующих ментов, торопящегося куда-то мужика да спортивного вида женщину, с кем-то разговаривающую по радиотелефону.

Когда я проходила мимо, она подняла глаза, посмотрела на меня оценивающе-безразлично и буркнула в трубку что-то вроде «мимо проходит», затем отвернулась и продолжала слушать своего собеседника.

А вот ночь в гостинице началась с приятного сюрприза. Едва я успела смыть макияж после возвращения из ночного клуба, как кто-то постучал в дверь, а когда я спросила, в чем дело, меня недовольным тоном попросили не выпускать в коридор кошку, раз уж я привезла ее с собой и раз уж ее допустили к проживанию в гостинице.

— У меня нет кошки, — недовольно буркнула я через дверь, с грустью вспоминая Заморыша, однако ответом мне был шквал претензий, сводившихся к одному: животное, расположившееся на коврике у моей двери, здесь прежде не наблюдалось, а значит, оно мое.

Я уже открыла было рот, чтобы ответить, однако с той стороны двери послышалось одновременно жалобное и требовательное «Мяу!», не узнать которое было невозможно. Я пожала плечами и раскрыла дверь. Между ног у меня сразу же, спасаясь от сердитой горничной, проскользнул в комнату мокрый рыжий комочек.

— Заморыш! — воскликнула я, от полной неожиданности довольно глупо улыбаясь. — Вернулся! Где же ты был, чудовище?!.

— Значит, кошка все-таки ваша! — тотчас пошла в наступление горничная.

— Моя, моя. Вы извините, он у меня пропал вчера, даже не думала, что найдет меня в чужом городе! — Ссориться с персоналом гостиницы у меня не было ни времени, ни настроения.

— Надо же, а говорят, к месту привыкают, — смилостивилась моя собеседница. — Ладно уж, только чтобы не было никакой грязи, иначе — штраф.

— Никакой! — клятвенно заверила я, закрывая дверь, чтобы она не увидела, как Заморыш пристраивается в углу с характерно задумчивым видом.

— Заморыш, чудо мокрое мое! — Убрав за ним и собираясь отнести в ванную, чтобы вымыть в теплой воде, я провела по шерстке котенка рукой.

Под пальцами скользнул тонкий кожаный ободок ошейника. Стоп, откуда у Заморыша ошейник? Я взяла котенка на руки и рассмотрела повнимательнее. Несомненно — мой Заморыш. Осторожно, чтобы не повредить котенку, я стянула кожаную полоску с его шеи. Заморыш упирался, явно не желая расставаться с невесть кем сделанным подарком.

— Тихо, тихо. Ну-ка, что это у нас там…

Так и есть. К внутренней стороне ошейника степлером прикреплен целлофановый пакетик, в который запакован листок бумаги.

Я развернула записку и сразу же узнала почерк. Мой неведомый ангел-хранитель, невидимыми чернилами написавший на приглашении на шабаш предупреждение, вновь давал о себе знать.

«Тебе снова грозит опасность. Будь начеку, помни: нельзя доверять Ей. Рядом с тобой неузнанный друг, на которого можешь положиться. Встретимся на симпозиуме. Твой друг» — гласила записка.