– Что? – испуганно откликнулся он, вываливаясь кулем из своих страхов прямо на теплый, залитый солнцем асфальт.

– Как делишки, спрашиваю? – Хоуп с ноткой озабоченности оглядела его. – Неважно выглядите, господин Кром. Вам к врачу бы.

Ага. Видимо, все-таки неудавшаяся медсестричка. Вон с каким вниманием смотрит, словно готова хоть сейчас на каталку и везти в больницу. Только Берту и туда нельзя тоже. Только не с рукой в пакете.

– А я как раз на завтра записан, – машинально ответил Берт, продолжая думать о своем. – Не переживайте, леди Хоуп. Я крепче, чем выгляжу.

– Я не леди. – Кажется, Хоуп даже немного покраснела: Берт не очень разбирался в таких вещах, уж очень темная у нее была кожа. По крайней мере, она машинально схватилась за щеки, словно они у нее горели. Если это не признак, то тогда что же? – Просто вы ведь один живете, если что-то случится…

– Такова жизнь, такова жизнь, – флегматично пожал плечами Берт и наконец разжал пальцы над долгожданным баком. Пакет глухо плюхнулся во влажную глубокую темноту, и Берт с облегчением почувствовал, как на него накатывает восторг.

Она ничего не заметила. Прямо под собственным носом. Просто руку протяни! А она ничего не заметила!

Хотелось обнять ее и чмокнуть в щеку, а то и закружить в диком танце, но от таких нездоровых желаний Берт сумел с легкостью избавиться. Вместо этого предложил:

– Вы в следующую среду заходите, милая Хоуп. Я печенье испеку.

Какое печенье, что значит «испеку» и куда это, интересно, «заходите», когда полдома занято его коллекцией? Чтобы понять это, у него было еще шесть с половиной дней.

Джейн

– И что мы видим? – Рэй задумчиво перемотал пленку раз, второй. К сожалению, хранились записи только неделю, но и это было неплохо.

– Ничего стоящего, – простонала Джейн, роняя голову на скрещенные руки. У нее в глазах уже рябило от ускоренного видео.

– А вот не скажи! – не согласился Рэй. – Вот ты знала, что Генриетта лично выносит мусор?

– А кто еще? Она охранника специального должна для этого нанять, что ли? – вопросом на вопрос ответила та.

– Я не знаю. – Рэй растерялся. – Я об этом не думал. Наверное! Но Генриетта и пакет с мусором – это как-то неправильно.

– Неправильно, что у ее дома такая толпа фотографов и фанатов весь день толпится, мусорит, а она после спектакля приезжает, весь этот мусор собирает и выносит, – отрезала Джейн. – И из-за этой толпы пойди нашего маньяка найди.

– Ну мы точно определили, что с этой улицы к мусорным бакам ходили все, кроме того, кто живет в доме семнадцать. – Рэй выжидающе замер.

– Господин Мортимерс, – отозвалась Джейн. – Он вообще на улицу не выходит несколько лет. Я попыталась с ним через дверь как-то поговорить, но без толку. Ему в дверь курьер контейнеры с едой просовывает, да иногда доктор, говорят, заходит. И все. Еду он на сайте по карточке заказывает. Ему хватает его пенсии по инвалидности. Вроде какая-то психологическая травма, в Городе на этом тоже можно пенсию оформить.

По ее голосу сложно было понять, осуждает она это или нет, но Джейн осуждала. Она слишком мало прожила в Городе и слишком долго была там, снаружи, где в большинстве стран требовалось тяжело работать, чтобы получить какие-то бонусы. Так жили ее родители, так предстояло жить ее братьям и сестрам.

– С одной стороны, хорошее алиби – он ни разу не был там, куда попадают трупы, – задумчиво произнес Рэй, не замечая ее тенью проскользнувшей гримасы. – С другой стороны, это дело началось с того, что ты искала трупы, которых нет. Неплохо бы нам этого странного типа проверить.

– Да всех придется проверить, – разозлилась Джейн. – Кроме разве что фотографов и фанатов – этих как мешков на свалке, не пересчитаешь.

– Ну-ну, не расстраивайся, – озабоченно произнес Рэй, поднимая личико Джейн за подбородок к себе. – Мы справимся, Конфетка. Ты справишься.

– А вот и наши неразлучные молоко и печенька, – послышался позади них низкий голос начальника. Сегодня он был в более благодушном настроении и походил на себя обычного – спокойный и словно выцветший. Ничего общего с тем ураганом, что сметал все на пути, когда только появился господин Порс со своим отвратительным подарком. – Чего сидите, ночь давно! Опять мусорки?

– Они, – печально отозвалась Джейн, снова включая видео, где господин Кром неторопливо ковылял к баку.

– Домой идите, – приказал Смит. – Завтра выпускной на курсах, а послезавтра у Хоуп наконец появится официальный напарник, и я перестану переживать за эту тощую задницу.

– И я, – отозвался Рэй.

А Джейн надулась, недовольная этим мужским единогласием. Шовинизм как есть! И где? В городе с равными возможностями, где она должна была оцениваться только по своим деловым качествам, а не по росту или комплекции. Или по тому, что она женщина. Глупости какие несусветные!

– Домой? – спросил Рэй, когда они оказались на дороге, так невежливо выставленные на улицу из отделения.

– Или?.. – Джейн, успевшая расстроиться, встрепенулась. Как же она любила Рэя именно за то, что он всегда чутко чувствовал ее настроение и каждый раз находил, чем ее развеселить.

– Мы можем прогуляться по магазинам оружия и садовых инструментов и расспросить, чем можно серьезно порезать кожу и пилить кости. – Рэй галантно предложил ей локоть. – Ты же не думаешь, что освежевать и разрезать на куски человека с меня ростом можно с помощью столового ножа, нет?

– О, это отличная идея! – выдохнула Джейн, посылая Рэю самый пылкий свой взгляд.

Настроение у нее стремительно поднималось.

Впрочем, этим вечером они обошли всего пару лавок, а позже им и вовсе стало не до этого. Рэй наконец официально стал полевым агентом, и Смит назначил им новое дело о параноике на велосипеде, пообещав, что они смогут вернуться к маньяку, как только криминалист определит, кому принадлежат изуродованные тела.

– Ничего, – храбрилась Джейн. – Мы все равно в среду пройдем через этот район и хоть одним глазком, да посмотрим на всех.

– С удовольствием, – согласился Рэй. – Ты говоришь, там живут милые люди? Вот и познакомимся с ними поближе.

Рэй Дрим

Рэй понятия не имел, отчего ему так повезло на склоне лет, а именно таковыми он считал свои неполные тридцать. До этого момента ему везло лишь раз – он родился в Городе. Собственно говоря, это было то немногое, что он точно знал о своем детстве. Кто были его родители, почему они его оставили? Умерли или вынуждены были оставить? Он понятия не имел. В Городе было много сирот и без него, в его жесткие рамки равноправия и толерантности не вписывались многие. И пусть позже они все-таки просочились в Город, прячась в тенях Северного района, бродя по катакомбам подземной части Города или околачиваясь на окраинах, на заре подъема они безжалостно выдавливались. С отпрысками или без. Рэю нравилось думать, что его родители живы и здоровы, просто находятся далеко от Города и думают о нем и о том, что он получил жизнь лучше, чем у них. А то, что они при этом обманывались, разве это дело?