И еще одно. Наглядных комиссионных в колларах с нулевой ценой нет. Мы не растолковываем непостижимую механику «дельта-хеджирования». Но не стоит впадать в заблуждение. Бесплатные коллары сулят уйму чистогана. Здесь вам Уолл-стрит, а не храм Божий.

Мы запрашиваем высокую цену за защиту от убытка – один доллар, когда разумная цена составляет 90 центов. Мы предлагаем низкую цену за участие в избытке – доллар, когда справедливая рыночная ценность составляет 1,10 доллара. Цифры округляются, так что наши клиенты не видят наших прибылей. Но если я прошляплю большой коллар, при условии, что Джей-Джей его санкционирует, это будет стоить мне заработка в пару сотен тысяч долларов.

И это ничтожнейшая из моих проблем.

* * *

– Что там с займом, Клифф?

– Туговато, – ответил он.

– Тоже мне новость, – возразил я. – При нормальных обстоятельствах заимодавцев не так уж много.

– Заимодавцы все те же, – пояснил он. – Могут быть торги, которые вынудят мой отдел занять все их доступные акции.

– Запрос от хедж-фондов?

– Нет. – Он помолчал, прежде чем сообщить. – Изнутри ОФЛ.

– Кто?

– Ты же знаешь, что я не могу ответить. – Обсуждать со мной дела другого брокера было со стороны Халека неуместно.

– Клифф, послушай меня. Все основные акционеры «Джек Ойл» – сплошь юрлица. «Фиделити». «Авангард». Крупные хедж-фонды. Насколько я знаю, крупную позицию в компании имеет лишь один клиент ОФЛ. И это Джей-Джей. Его окучиваю я. А он не готов хеджироваться.

– Вопрос не в том кто, – парировал он. – Я не знаю, кто этот клиент. Не важно. Вопрос в заимствовании. Есть кто-то с конкурирующими интересами. Если Джей-Джею нужна сделка, пора ему стронуться с мертвой точки.

– Ты прав. Спасибо. Мне по-прежнему интересно, кто этот брокер.

– Вот и вычисли. Я и так уже сказал слишком много.

И тут прозрение рухнуло на меня, как рояль.

– Гершон разнюхивала вокруг да около «Джек Ойл»…

– Я этого не говорил, – откликнулся Клифф.

Какого черта она затевает?

К моменту, когда мы с Клиффом закончили, рыночные аналитики уже обновили свои мнения об акциях, проставив одну из трех оценок: «Покупайте, продавайте или ни хрена мы не понимаем».

Было 8.00 утра, пять минут до начала стратегического совещания в рамках всей фирмы. Хлоя, уже вклиненная в свои чудовищные наушники и уже консультирующая клиентов, как воспринимать колебания Уолл-стрит, помахала мне со своего места.

Энни прямо сияла – легкий загар, золотисто-русые волосы, накрахмаленная белоснежная блузка.

– Как прошли гонки? – спросила она, когда я встал, чтобы идти.

– Десятый из ста двадцати четырех, – отрапортовал я без гордости и без стыда в голосе.

– Получил по заднице? Ты, часом, не набрал вес, а? – Она игриво похлопала меня по животу, будто проверяя, нет ли брюшка.

– Но-но!

– Никакого киселя социальных накоплений, – заключила она с явным одобрением в голосе. – Лишиться шашечек – последнее дело.

– Буду иметь в виду.

– Врач делает больно из милосердия, босс. Такая вот любовь.

* * *

В зале этажом выше, проверив электронную почту, я баловался со своим «Блэкберри». Десятки моих коллег из каждого отдела, от инвестиционного банкинга до глобальных рынков капитала, занимали места. Женщин в нашей фирме с годами все больше и больше, но они по-прежнему в меньшинстве.

Пэтти Гершон, облаченная в «Шанель» кремового цвета, маячила среди тусклых деловых костюмов бельмом на глазу. Ее фирменная помада – красная, как «Феррари», яркая и глянцевая – заявляла: «Посмотрите-ка на меня». Она села рядом с Сазерлингом, энергетическим банкиром, рекомендовавшим меня Тэйеру. Оба смеялись, дожидаясь, когда начнется Стратегия. Оба явно наслаждались компанией друг друга. Леди Золотая Рыбка заграбастала банкира, обеспечившего меня рефералом на 100 миллионов долларов.

И выуживала у него наводки.

Я отвел взгляд, избегая искушения уставиться на них во все глаза. Несколькими рядами дальше мое внимание привлекло особенно плотное скопление лысых. Они выглядели как полка беспокойных бильярдных шаров, настукивающих на своих «Блэкберри», тревожась о предстоящей неделе. Обычно это зрелище меня забавляет. Но только не сегодня. Пэтти довела меня до белого каления, и с каждой минутой мое настроение становилось хуже и хуже.

С Сазерлингом она обошла меня с фланга.

Наши четверо убеленных сединами стратегов – глобальный, внутренний, фиксированных доходов и экономики – вот-вот начнут. Каждый понедельник они предсказывают направление движения рынка на предстоящую неделю. Если поглядеть сверху, их выводы, как правило, попугайничают умозаключения предыдущих аналитиков. «Покупайте, продавайте или ни хрена мы не понимаем».

Что за игру ты затеяла, Гершон?

Наблюдая Стратегии восемь лет подряд, я могу с полной уверенностью сообщить, что «умные капиталовложения» оставляют желать много лучшего. Экспертные дискуссии СКК – эго-фесты мальтузианских масштабов – зачастую скатываются до серии вербальных спаррингов, страдающих от избытка колкостей и недостатка фактов. Наши четверо гробоносцев рыночной авторитетности то и дело откашливаются с досадной регулярностью, насмехаются над вставными челюстями всех остальных и высасывают весь кислород в помещении.

Отто Гэлбрейт, окопавшийся в СКК матерый медведь, открыл дискуссию на свой обычный манер. Предсказал Армагеддон, отпустив одну из своих фирменных острот:

– Рынок летит в ад в сумочке «Прада»{58}.

Зал зафырчал нервными смешками. Бильярдные шары застучали по своим «Блэкберри», большие пальцы так и замельтешили. Чуть изогнув губы в подобии улыбки, я снова зыркнул на Пэтти.

Что тебе нужно от «Джек Ойл»?

Гершон устроилась рядом с Сазерлингом уютнее некуда, положив руку на спинку его стула, но не касаясь его плеч. Он разведен, брак его пал жертвой задержек допоздна и бесчисленных командировок на нефтяные месторождения Техаса. Пэтти тоже разведена; ее развалившийся брак бросает в дрожь, служа мрачным напоминанием, что есть вещи и похуже, чем 18 месяцев целибата. Будучи матерью троих детей, она рвет задницу ради грандиозной карьеры в среде, где белые мужики среднего возраста цепляются за власть мертвой хваткой.

Она заслужила поблажку.

К сожалению, единственное логичное объяснение интереса Пэтти к «Джек Ойл» – это заем. А на этом месте все мои позывы к благотворительности испаряются без следа.

Только не вздумай говорить Джей-Джею о колларе.