– Они ничего не нашли.

– Они пока ничего не нашли.

Я сделал затяжку, отпил кофе и дождался, пока смесь кофеина и никотина произведет желанный эффект.

– Так, что дальше?

– Ты подходишь ко мне. То, как ты двигаешься и как говоришь, дают мне понять, что ты не опасен. Ты кажешься расслабленным.

– И что я тебе говорю?

– Ты извиняешься.

Я улыбнулся, и Темплтон тоже улыбнулась. Мы оба были явно довольны собой.

– И тем самым исключаю возможность какой-либо опасности. Я извиняюсь, каким-то образом объясняю, почему я опоздал, еще раз извиняюсь, и к концу моей речи ты уже думаешь, что я не более опасен, чем мать Тереза.

– Да, и эти два бокала вина греют меня изнутри, так что я только рада окунуться в розовые фантазии, – добавила Темплтон.

– Это твой шанс спасти вечер, так что, когда я предлагаю где-то выпить или поужинать, ты, ни минуты не думая, соглашаешься. Я говорю, что моя машина стоит недалеко, и предлагаю пойти к ней.

– А где твоя машина?

– Хороший вопрос.

Я окинул взглядом улицу и задумался. В ста метрах от нас был поворот направо, и мы пошли туда. За поворотом была узкая улочка с двойной желтой разметкой по обеим сторонам.

– Здесь он и припарковался, – сказал я.

– Я попрошу кого-нибудь проверить, выписывались ли здесь штрафы вчера. В этой части Кенсингтона он наверняка был оштрафован.

– Отличная идея.

Темплтон с подозрением посмотрела на меня. Она прищурилась, но при этом все равно выглядела сексуально. Было забавно.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она.

– То, что это хорошая идея.

– Да, я слышала, но ты так это произнес, как будто я сморозила глупость.

– Пусть проверят вчерашние штрафы, – сказал я. – Итак, Рэйчел Моррис садится в машину, и они уезжают в ночь. Какие вопросы к этому варианту?

– Два вопроса. Во-первых, то место, где Джек-головорез встречается с Рэйчел, – оно какое-то неправильное. Если бы он опоздал и оставил машину здесь, то как он подойдет к Рэйчел сзади? Он тогда должен был идти ней навстречу. Я знаю, что она выпила вина, но я думаю, она бы его заметила.

– Ну, это просто. Он подождал, пока она пройдет эту улицу, и потом пошел за ней. Таким образом, они могут вернуться и подойти к машине так, чтобы не вызывать подозрений Рэйчел. А второй вопрос какой?

– Ему нужно как-то нейтрализовать ее, как только она сядет в машину. Ведь в какой-то момент она поймет, что что-то не то происходит. И если это произойдет в тот момент, когда он за рулем и машина двигается, это поставит его в опасное положение. Он не мог ее связать, вставить кляп в рот и бросить в багажник, потому что кто-нибудь его бы увидел. Так что он, по всей видимости, вводит ей какой-то препарат и пристегивает к пассажирскому сиденью. Даже если его остановит полиция, он всегда может сказать, что она спит или перебрала алкоголя, и это будет вполне правдоподобно.

– Да, примерно так я себе это и вижу. Получается, мы знаем, как он работает на стадии похищения. Следующий вопрос: как он их выслеживает?

– В интернете, – вздохнула Темплтон.

– Да, другого варианта нет. Ладно, следующая остановка – электронное царство. Я хочу поболтать с вашим самым продвинутым компьютерщиком.

– Что ты сказала?

Рэйчел хотела снова услышать этот голос, чтобы удостовериться, что женщина за дверью – не плод ее воображения, что она не придумала себе вымышленного друга, который составит ей компанию, пока она сходит с ума. Тишина длилась достаточно долго, и Рэйчел уже решила, что все это ей послышалось. И тут женщина заговорила вновь:

– Я спросила, понравился ли тебе ужин. Я сама его приготовила. Это мое любимое блюдо.

Женщина говорила тихо, почти шепотом, и Рэйчел приходилось очень сильно напрягать слух, чтобы расслышать слова. Но все это было совершенно неважно, важно было то, что женщина реально существовала, а не была выдуманной. Рэйчел внезапно поняла, что, кем бы ни была эта женщина, она хочет сделать Рэйчел приятное. Она не просто интересовалась, понравился ли Рэйчел ужин, ей хотелось, чтобы он ей понравился. И она не просто разогрела какую-то старую еду, она приготовила свое любимое блюдо. По вкусу оно было так себе, да и что можно было ожидать от полуфабрикатных равиоли, но Рэйчел, безусловно, не торопилась делиться с ней этим отзывом. Если этой женщине важно было знать, что она приготовила самый вкусный в жизни Рэйчел ужин, то именно это она и услышит.

– Да, мне все очень понравилось, – сказала Рэйчел.

– Спасибо.

По тому, как прозвучало это «спасибо», Рэйчел поняла, что выбрала верную тактику.

– Как тебя зовут? – спросила она и тут же пожалела об этом. Тишина, которая воцарилась после ее вопроса, длилась гораздо дольше, чем в первый раз. Рэйчел уже начала ругать себя за то, что была столь нетерпелива. Она изо всех сил старалась услышать, что происходит за тяжелой дверью. Ей даже казалось, что если она напряжет слух еще сильнее, то сможет услышать, как ее собеседница дышит, как бьется ее сердце. Но из-за двери доносился только шум отопительной системы.

– Ева, – наконец сказала женщина.

Рэйчел улыбнулась. Ева. Теперь она будет обращаться к ней по имени как можно чаще, чтобы укрепить доверие между ними. Именно так делали во всех фильмах с захватом заложников, которые она смотрела. Переговорщики использовали любую возможность назвать преступника по имени. Они всегда говорили спокойным тоном, дружелюбно и обращались к террористам по имени, как будто они вместе пришли выпить в бар, как лучшие друзья.

– Привет, Ева. Меня зовут Рэйчел.

– Я знаю.

Рэйчел замолчала на какое-то время. Она понимала, что сейчас нужно сделать какой-то ход, но не знала какой. Ответ пришел к ней в виде двух внезапных догадок, одна за другой.

– Ева, Адам – твой брат?

Опять установилась тишина. Рэйчел поняла, что Ева научилась думать, прежде чем что-то сказать в присутствии Адама.

– Да, Адам – мой брат, – наконец ответила она.

Ну конечно! Адам и Ева – это же так очевидно. Первая догадка оправдалась. Рэйчел надеялась, что и со второй она тоже попадет в точку.

– Он причинил мне много боли, – сказала она.

– Мне очень жаль. Я просила его не мучить девушек, но он меня не слушает, начинает злиться.

– И когда он злится, он бьет тебя, да, Ева?

На этот раз вслед за привычной паузой после вопроса последовал целый поток слов – коротких, обрывистых, неуместных оправданий.

– Иногда. Но на самом деле он не хочет меня бить, просто я его в эти моменты раздражаю. А потом он всегда жалеет об этом.