Позорное бегство — она виновата не меньше, чем Кеннет, — только у Эмбер не было сил противостоять Кейлин. Та ее размажет по стене или, что в данном случае правильней, по кустам. С невиданной легкостью. Она виконтесса и может погубить репутацию Эмбер в считанные секунды. Если бы эта репутация еще кого-нибудь волновала… Эмбер прижала пальцы к губам, даже сквозь шелк перчатки чувствуя тот огонь, которым они горят. Кеннет поцеловал ее, и это было совершенно непонятно. О боже.

Она бочком прошла через бальный зал, вынужденная иногда отвечать на любезности джентльменов, пялившихся на нее с неземным восхищением; в других обстоятельствах Эмбер порадовал бы этот факт, но не сейчас. Шерра права, красивое платье и украшения делают женщину кем-то другим; но не такой хотела быть Эмбер. То, что она нарушила свое обещание в отношении виконта Фэйрхеда, жгло гораздо сильнее, чем его поцелуй. Если бы она закричала, вывернулась, свела все к шутке (Господи, как?!), совесть осталась бы чиста. Конечно, это всего лишь поцелуй, ничего же не случилось. Конечно, приличия побоку. Никто не знает, кроме Кеннета и Кейлин. И еще, наверное, Ричард будет знать. При мысли о том, что лорда Мэнли наверняка посвятят в подробности случившегося, Эмбер похолодела. Меньше всего ей хотелось бы потерять уважение Ричарда.

Он непринужденно болтал с Шеррой, на коленях которой сидел Бруно. При виде Эмбер леди Даусетт просияла, а Ричард еле сдержал улыбку, которая, казалось, светится и в его зеленых глазах.

— Вы произвели настоящий фурор, моя дорогая! Конечно, королевой Бала Цветов станет Кейлин, как хозяйка дома и именинница, однако вам непременно преподнесут венок ее подруги.

— Вы искали меня, миледи? — спросила Эмбер, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Ричард все же что-то заподозрил: он подобрался и смотрел на мисс Ларк очень внимательно.

— Да. Бруно начал зевать, вот негодник, и я хотела бы, чтобы вы его уложили. Няня ждет в холле, Фэйрхеды предоставят для мальчика комнату. Мы заберем его, когда отправимся домой.

— Леди Даусетт, я могу отвезти Бруно домой.

— Вы? — несказанно изумилась Шерра. — Но, мисс Ларк, мы только что приехали, вы почти не танцевали! Так не годится!

Она явственно огорчилась.

— Я внезапно плохо себя почувствовала. Лучше будет уехать в Грейхилл. Пожалуйста, миледи.

Вот теперь Ричард совершенно точно ее подозревал: глаза сузились, пальцы крепче сжали рукоять трости. Он не вмешивался в разговор. Пока.

— Вы уверены, мисс Ларк? Может быть, вам отдохнуть полчаса? В доме полно комнат, — продолжала настаивать Шерра.

Конечно, ей жаль своих трудов, она ведь хотела, чтобы Эмбер блистала на этом балу. И Эмбер блистала бы.

— Миледи, — с трудом произнесла Эмбер, — пожалуйста. Позвольте мне уехать.

Видимо, ее растерянный вид убедил Шерру. Она покачала головой:

— Хорошо, хотя и очень, очень жаль. Такой прелестный бал. Если вы себя плохо чувствуете, то, конечно…

— Или, если вас кто-нибудь обидел, вам следует всего лишь об этом сказать, — негромко, но резко произнес Ричард.

Эмбер вздохнула:

— Меня никто не обижал, милорд, нет. Все дело в женском капризе.

— Гм. — Шерра восприняла эту фразу правильно — точно на это Эмбер и рассчитывала. — Да, в таком случае, домой, мисс Ларк. Бруно, — она ссадила мальчика с колен и встала, — хочешь домой?

— Угу, — кивнул Бруно и широко зевнул.

Эмбер наклонилась и взяла мальчика на руки; тот обхватил ее шею руками, привалился, смяв приколотую к лифу лилию, однако это уже значения не имело.

— Приятно вам провести вечер, — сказала Эмбер.

— Увидимся завтра утром, мисс Ларк. Скажите кучеру, чтобы отвез вас и возвращался.

— Я провожу вас до экипажа, — произнес Ричард и поднялся.

— Благодарю за заботу, милорд, — поспешно сказала Эмбер, — не стоит.

Если Ричард пойдет с нею, не избежать расспросов, и тогда она непременно себя выдаст. Эмбер не питала иллюзий: если лорд Мэнли пожелает, он выяснит суть дела через несколько секунд, и тогда она точно не выдержит. Расплачется, например. Эмбер самой не хотелось уезжать, только мысль о том, что придется снова увидеть Кеннета и Кейлин, гнала ее прочь. А если Кейлин посмотрит презрительно…

— До свидания, милорд.

Называть Ричарда по имени Эмбер не решилась. Не дожидаясь ответа, она развернулась и быстро пошла прочь, неся посапывающего Бруно. Мальчик не так тяжел, чтобы не иметь возможности спастись бегством, а лорд Мэнли сегодня не может ходить быстро. Это очень печально, однако на руку Эмбер.

Она вышла, оставив бал бушевать за спиной.

В карете Бруно спал у Эмбер на руках, миссис Моуди похрапывала на сиденье напротив, голова ее покачивалась в такт движению экипажа. Эмбер ехала в темноте. За окном простирались безлюдные поля; иногда только мелькнет вдалеке россыпь огоньков — в деревне спать ложатся рано, так что скоро и эти огни погаснут. Легкий ветер, уже совсем летний, пахнувший цветущими травами, колыхал занавески. Эмбер смотрела в темноту и думала, думала…

Лорд Мэнли прав, и леди Даусетт права. Она плывет по течению. Она не знает, чего хочет, и потому пугается малейшего намека на изменения в своей судьбе. Сегодня она сбежала, потому что виконт Фэйрхед ее поцеловал; говорят, в высшем обществе такое происходит часто, и не стоило бы придавать этому большое значение. Подумаешь, кавалер увлекся. Только Эмбер всегда все принимала близко к сердцу. Она не могла не сбежать. И вот — обидела леди Даусетт (она, конечно, поймет, только все равно неприятно) и лорда Мэнли, который ничего плохого ей не сделал. Наоборот, Ричард — образец галантности, несмотря на его резкость временами, несмотря на язвительность. Он мог бы легко воспользоваться случаем утром в лесу, однако Ричарду это и в голову не пришло. Он даже помощь от Эмбер не хотел принимать. И потом, когда они шли к мельнице, и когда говорили, Ричард ничего лишнего себе не позволил. Кеннет же… Нет, не могла Эмбер думать о Кеннете.

В Грейхилле она передала сонного Бруно не менее сонной миссис Моуди, пожелала няне спокойной ночи и поднялась к себе. Время раннее, часы недавно пробили десять, и сон, конечно, не шел. Эмбер осторожно распустила шнуровку, сняла платье, отколола от корсажа окончательно потерявшую вид лилию. Белые лепестки осыпались, как надежды.

Что ей теперь делать? Куда бежать? А если оставаться — то с кем предстоит сражение? Похоже, лишь с самой собой.

Ричард еще никогда не видел Кейлин в такой ярости. Обычно девушка вела себя спокойно, а если и случались вспышки, то они быстро иссякали. Сейчас же ярость горела ровно и очень ярко. Кейлин держалась весь бал, старалась разговаривать не сквозь зубы — гости-то ни в чем не виноваты. А вот в чем провинился Кеннет, из-за которого весь сыр-бор, еще предстоит узнать. Ричард переменил позу в кресле (не помогло) и, морщась, потер колено.