Вчера Вы исчезли столь стремительно, как, наверное, исчезают любимые вами лесные существа: крылышками помахали — и след простыл. Признаться, я готов был надуться, словно Ваш подопечный Бруно, если ему не дают печенья. Но затем, поразмыслив, пришел к выводу, что причины для бегства у Вас были. А между тем я строил коварные планы в отношении Вас.

То, что лежит в этой коробке, я намеревался вчера вручить Вам лично. Не беспокойтесь, этот дар не несет никаких скрытых намеков, кроме благодарности. Благодарности за вчерашнее утро, когда Вы помогли мне больше, чем сами, возможно, предполагаете. Если бы не Вы, я рисковал оказаться в весьма неудобном положении. А это неприятно даже для такого циника, как я.

Сознаюсь, что я не сам это выбирал. Я, к прискорбию, ничего не смыслю в этих вещах. А вот Филипп, мое доверенное лицо, многое понимает; я подробно объяснил ему, чего хочу для Вас, и он сделал все правильно. Мне кажется, что эта вещь Вам подойдет. Прошу, не отказывайтесь, примите. Это от чистого сердца.

Мне хотелось бы увидеться с Вами; наши утренние встречи мне полюбились, Вы приятная собеседница, человек искренний, чего так не хватает в наше время. Если Вы пожелаете лицезреть мою физиономию, то каждое утро я выезжаю верхом и направляюсь к той дороге, что ведет по самому берегу озера. Там-то я Вас и буду подстерегать, несомненно, чтобы обсудить коварство фей, забывчивость эльфов и непререкаемую скаредность гномов.

Искренне Ваш,

Ричард Мэнли.

P.S. Мой честный, верный и пламенный привет Маргаритке. Передайте, что Толстяк бредит ею с момента первой встречи (для успеха дела лучше при ней именовать его Цезарем».

Эмбер рассмеялась, облегченно, до слез. Как Ричард это умеет? Вот два письма от мужчин — и первое ввергло ее в смятение, второе же словно очистило. Она помедлила и все-таки открыла бархатную коробку.

И замерла.

На черной ткани, мерцая, лежал самый красивый браслет из всех, что Эмбер видела в жизни. Широкая полоса серебра, тонкой работы оправа, а в центре — сделанный из цельного дымчатого опала Феникс, раскинувший крылья. Россыпь рубинов вокруг, взвивающиеся языки каменного пламени. Крохотным бриллиантом блестел птичий глаз.

Из-под браслета выглядывал совсем уж крошечный клочок бумаги. Эмбер потянула за краешек и увидела два слова, начертанных все тем же крупным почерком Ричарда.

«Это Вы».

Она закрыла ладонью рот, стараясь не разрыдаться. Потом поняла, что это слезы облегчения, и не стала сдерживать их. Все сомнения, все страхи и недоумение отодвинулись.

Какая разница, что сделал или не сделал виконт Фэйрхед, если Ричард Мэнли прислал ей такое письмо и такой подарок?

Он, конечно же, знает, что произошло между нею и Кеннетом. Фраза о причинах для бегства свидетельствует об этом достаточно ясно. И Ричард не осуждает Эмбер. Это приглашение к утренней прогулке — что за ним скрыто? Его, в отличие от приглашения виконта встретиться и объясниться, Эмбер способна принять.

Она отыскала платок, вытерла лицо и взялась за перо, чтобы написать ответы.

— Она ответила!

Кеннет стремительно вошел в библиотеку, размахивая письмом. Уединившаяся на несколько минут, чтобы побыть вдалеке от суматохи, Кейлин с интересом взглянула на брата.

— Мисс Ларк? — уточнила она на всякий случай.

— Да. Она принимает мои извинения. Однако отказывается со мной встречаться.

Кеннет выглядел удрученным.

— Это вполне закономерно, — мягко произнесла Кейлин.

С братом они помирились, свою вину он осознал, нет смысла подогревать ссору.

— Но я ожидал, что она позволит принести извинения лично…

— Девушка опасается. Вполне ожидаемо, как сказал бы Ричард.

— Кстати, а где Ричард? Он не явился к завтраку.

Кейлин махнула рукой:

— Уехал в Рединг, сказал, у него там какие-то дела. И вернется только к вечеру. Не беспокойся за него, Ричард возвратится, он пообещал не исчезать до окончания торжеств. Еще несколько дней мы сможем удерживать эту птичку в клетке. — Кейлин усмехнулась. — А потом он улетит.

— Он какой-то странный в последнее время.

— А по-моему такой, как всегда.

Кеннет пожал плечами. Ричарду свойственны резкие перепады настроения, и его желание побыть подальше от горстки надоевших ему гостей вполне объяснимо. К тому же Кейлин начинала кое о чем подозревать в отношении Ричарда; выводы делать рано, и все же, все же… Впрочем, Кеннету о ее догадках знать уж точно не следует.

— Сегодня у нас обед в саду, — напомнила Кейлин, — а вечером — игра в шарады. И я буду тебе очень благодарна, если ты уделишь внимание Аделии, которой фантастически пренебрегал вчера вечером.

— Хорошо, — кивнул Кеннет.

— Только не води ее далеко в парк, — пробурчала сестра так, чтобы брат не слышал.

Шел мелкий дождь, и Эмбер надвинула капюшон плаща на лицо, стараясь защититься от летящей пронзительной мороси. Погода не для прогулок; конюх ей так и сказал, когда Эмбер попросила его оседлать Маргаритку. Но обещание, данное Ричарду, хотелось сдержать; пока слуга с запиской с отказом достигнет Фэйрхед-Мэнор, лорд Мэнли может выехать, и ищи его тогда. Поэтому Эмбер записку писать не стала, настояла на том, чтобы на Маргаритку надели седло, и выехала в хмурившееся утро.

Бруно вчера вечером начал кашлять, так что занятия на сегодня отменили; миссис Моуди проведет весь день с мальчиком, а Эмбер Шерра сказала, что та может распоряжаться временем по своему усмотрению. И взглянула несколько вопросительно, однако объяснений просить не стала. Эмбер не поехала вчера к Фэйрхедам, а в сегодняшнем приглашении ее имени, скорее всего, не будет, если Кеннет умеет правильно понимать намеки. С хождением в гости покончено. Во всяком случае, к этим людям.

Это больно и очень неприятно, только что с этим делать, Эмбер не знала.

Кеннет извинился, и она почти поверила его извинениям, его вроде бы искренним строчкам. Так ему и написала, что все принимает. Но усугублять не следовало: и так Эмбер поддалась на уговоры Шерры. Эти красивые платья, эти драгоценности…

Кстати о драгоценностях: следовало бы возвратить браслет, слишком роскошный для скромной гувернантки, однако проснувшееся в Эмбер озорство настаивало на том, чтобы оставить его у себя. Это ведь подарок, в конце концов, сделанный от души. И это подарок Ричарда. Эмбер почему-то казалось важным, что именно он преподнес ей украшение, хоть и не сам выбирал.

Сегодня ночью она спала спокойнее, возможно, благодаря тому, что перед сном перечитала три раза письмо лорда Мэнли, чувствуя успокаивающий холодок в груди. Послание Кеннета было спрятано в ящике стола, и к нему Эмбер не прикасалась: казалось, если его перечитать, то вернется грустная растерянность того вечера. А строки, выведенные Ричардом, хотелось перечитывать снова и снова, ловя забавные смыслы между словами. Эмбер старалась угадать, о чем думал лорд Мэнли, когда писал ей. Самого-то его она спросить не решится. Или нет?