Джоанна было вскочила, но Габриэль схватил ее за руку и вернул на место. Он чувствовал, что она вся дрожит.

— Я не хочу говорить с Гудом! — выкрикнула она. — Артур исчез больше четырех лет назад. Я не понимаю возобновившегося интереса барона к местопребыванию королевского племянника. Мне нечего сказать.

Но она уже многое невольно выдала. Когда упомянула об Артуре, она употребила такие красноречивые слова, как «он хотел короны».

Джоанна знала, что племянник короля мертв. Габриэль подумал, что она, вероятно, знает и то, как умер Артур, и кто виновник его смерти. Он просчитал в уме все последствия, если его догадка окажется верной.

— Англия — это далекий от нас мир, — произнес он. — Я не позволю ни одному барону приехать сюда. Я никогда не нарушу своего слова, Джоанна. Вы не будете говорить ни с кем из них.

Колум собрался было задать еще один вопрос, но лаэрд взглядом остановил его.

— Мы закончили обсуждать это дело. Сообщите мне, как продвигаются работы по возведению стены, Колум.

Джоанна была слишком потрясена, чтобы прислушиваться к их разговору. Она едва смогла проглотить кусочек сыра. На столе красовался поросенок и остатки соленой семги, но она знала, что не сможет съесть больше ничего, и, не долго раздумывая, решила, что может выйти из-за стола.

— Вам следовало бы что-нибудь съесть, — сказал ей Габриэль.

— Я не голодна, — отказалась она. — Я не привыкла много есть на ночь, милорд. В Англии обедают раньше, а в конце дня предлагается легкая еда. Мне нужно время, чтобы освоиться со здешним обычаем. А пока не позволите ли мне, милорд, подняться наверх?

Габриэль согласно кивнул. Она пожелала Колуму доброй ночи и направилась к выходу. Тут она заметила Дамфриса, расположившегося у лестницы, изменила свой маршрут, описав широкий полукруг вокруг собаки, и поспешила вон.

Наверху она занялась приготовлениями ко сну. Этот несложный ритуал помог ей успокоиться и отчасти избавиться от страха. Она тщательно выполняла все до мелочей. Подбросила пару поленьев в очаг, умылась и присела, чтобы причесать волосы — этот момент она ненавидела. Ее голова ныла от тяжести густой массы волос, и, к тому времени как ей удалось их распутать и расчесать, она слишком устала, чтобы заплетать косы.

Джоанна закончила все приготовления и изо всех сил старалась забыть о своем страхе, надеясь, что тогда он действительно отступит.

— Габриэль прав, — пробормотала она. — Англия очень далеко отсюда.

«Я в безопасности, — думала она, — и, пока я молчу, Николас и мама тоже будут в полной безопасности».

Джоанна отложила гребень и перекрестилась. Сначала она попросила у Господа храбрости, потом — Его Божественного руководства, а напоследок вознесла молитву о человеке, который должен был быть королем. Она молилась за Артура.

Габриэль вошел в комнату как раз в ту минуту, когда она заканчивала свои молитвы. Он увидел, что его жена сидит на краю постели и смотрит на огненные вспышки в камине. Он запер дверь, снял обувь, и подошел к другому краю кровати. Джоанна встала и поглядела на него. Она казалась грустной.

— Николас говорил мне, что король Джон боится вас. Она опустила глаза.

— Откуда у него взялась такая мысль?

— Джоанна?

— Да?

— Возможно, вы когда-нибудь расскажете мне то, что знаете. Я не требую этого сейчас Я подожду. Когда вы захотите довериться мне, доверьтесь.

— О чем же я могу рассказать вам, милорд? Он вздохнул:

— Вы расскажете мне о том, что так дьявольски вас пугает.

Она хотела было запротестовать, но потом с облегчением подумала, что ей не нужно лгать Габриэлю.

— Теперь мы женаты, — сказала она, — и ваш долг защищать меня, Габриэль. Но и мой долг — оберегать вашу безопасность, как я только могу.

Он не знал, что она собиралась сказать этим возмутительным замечанием. Оберегать его безопасность? Это ему положено защищать ее и тем прикрывать свой собственный тыл. Он должен быть уверен, что проживет еще долгие годы, чтобы позаботиться о ней и об Алексе.

— Жены не защищают своих мужей, — произнес он.

— Ваша жена — иное дело, — возразила она. Больше она не сказала ни слова. Развязала пояс на платье и скинула с себя все.

У него перехватило дыхание. Великий Боже, как она была прекрасна. Свет от камина позади нее золотил ее кожу. В ней не было ни единого изъяна. Пышная грудь, тоненькая талия, стройные ноги.

Габриэль не помнил, как разделся. Она глядела на него, и его сердце бешено заколотилось, охватившее его возбуждение не давало дышать.

Джоанна почувствовала, как вспыхнуло от смущения ее лицо.

Они оба дотронулись до одеяла в один и тот же момент. Затем они коснулись друг друга. Габриэль притянул ее к себе, положил на спину, покрыл ее своим телом и поцеловал ее.

Она обвила руки вокруг его шеи и теснее прижалась к нему. Она отчаянно жаждала его прикосновений; ей были так нужны его утешение и поддержка.

А он нуждался в удовлетворении. Его руки нетерпеливо ласкали ее плечи, спину, бедра. Ее шелковистая кожа воспламеняла его.

Джоанна была щедра на ответные ласки. Она гладила его. Его тело было таким жестким, кожа такой удивительно горячей, а губы и руки, любовно касавшиеся ее, доводили ее до лихорадочного возбуждения.

Она не могла оставаться сдержанной с Габриэлем. Он был требовательным любовником, грубым и нежным в одно и то же время. Он зажигал ее своими интимными ласками.

Он взял ее руку и положил ее на свой напряженный фаллос. Она сжала его; он низко, утробно заворчал от удовольствия, прошептал похвалу и объяснил, как она должна ласкать его.

Габриэль не мог переносить эту сладостную агонию очень долго. Он грубо оторвал от себя ее руки, поднял ее бедра и глубоко вошел в нее. Она закричала от наслаждения. Ее ногти врезались в его плечи, и она изогнулась под ним, чтобы глубже принять его в себя. Тогда он едва не пролил туда семя. Понадобилось все его самообладание, чтобы сдержаться. Его рука скользнула вниз между их соединенными телами, и он гладил ее пальцами, пока она не дошла до апогея. Тогда он отдался своему собственному и застонал от животного наслаждения, когда достиг высшей точки удовольствия. Она призывала его по имени, а он призывал Бога.

Габриэль изнемогал и не желал покидать ее, чтобы не прерывать блаженство.

Джоанна тоже не хотела отрываться от мужа. Она чувствовала его ласку. Еще она чувствовала себя в безопасности… и едва ли не любимой.

Но в конце концов она попросила его отодвинуться, так чтобы она смогла вновь свободно дышать.

Он не был уверен, найдется ли у него для этого достаточно силы, и это рассмешило его. Он перекатился на бок, прижал ее к себе, натянул одеяло и закрыл глаза.