голосом, запинаясь, жестикулируя и гримасничая, чтобы не прибегать к слишком откровенным и шокирующим словам, Марта поведала Айоне историю про снимок и последующую травлю.

— Как понимаете, учителям я рассказывать об этом не хочу. Родителям признаться тоже не могу, поскольку они не живут вместе и там вообще все очень… непросто. Они наверняка станут сперва обвинять меня, потом — друг друга, и в результате начнется очередной скандал. А друзей у меня теперь не осталось.

— Вот и еще одна шаткая башня из кирпичиков, — пробормотал Пирс.

Марта замолчала и с недоумением взглянула на соседа, не зная, как ответить.

— Дорогая, не обращай внимания. У него сейчас карьерный кризис, с которым мы будем разбираться в другой раз, — пояснила Айона, наградив Пирса профессиональным взглядом, говорящим: «Помолчи, дорогуша».

— У меня и раньше не получалось быть такой, как все, а теперь уже точно не получится. Я просто не знаю, что мне делать.

И Марта заплакала, вытирая глаза манжетами школьного блейзера. Лулу сочувственно заскулила. Французская бульдожица обладала необычайно развитым (особенно для собаки) чувством эмпатии. Наверное, в прошлой жизни она была знаменитым психотерапевтом.

— Боже милостивый. Это с какого же возраста тебе хотелось быть как все? — удивилась Айона. — Самое скверное, что только можно придумать. Как говорит моя жена Би, смысл жизни — выделяться из толпы, а не сливаться с нею. — Айона закатала воображаемые рукава и принялась за дело. — Итак, раз ты не готова говорить с учителями… — Она сделала паузу, и Марта отчаянно замотала головой. — Тогда решение проблемы в лоб исключено. Разговоры о снимке лишь привлекут к нему больше внимания и подольют масла в огонь. Поэтому мы выберем косвенный подход. Незаметный. Вроде игры «Тише едешь — дальше будешь».

Марта тупо смотрела на нее, явно не зная, о чем идет речь. Айона вздохнула:

— Это одна из игр, в которую мы играли до появления Всемирной паутины.

— Я все равно ничего не понимаю, — призналась Марта.

— Сейчас объясню. Если хочешь, чтобы твое окружение перестало думать о тебе, как о…

— Голой девчонке, — докончила Марта.

— Вот-вот, — подхватила Айона. — Если хочешь, чтобы они перестали думать о тебе в таком ключе, нужно дать людям другой образ. Эта техника называется отвлечением. Замени один образ другим.

— Я должна сделать что-то еще хуже? — насторожилась Марта.

— Потенциально есть и такая стратегия. Но в данном случае я тебе ее не рекомендую. Нет, тебе нужно сделать что-то гораздо лучше! Ты должна думать как Ким Кардашьян!

Марта недоверчиво смотрела на собеседницу.

— Разве сейчас кто-то называет Кимми «девушкой из домашнего порно»? Естественно, нет! Она дала людям столько тем для разговоров, что они едва помнят ту скандальную видеозапись.

— Какую еще видеозапись? — удивилась Марта.

— О чем я и говорю: ты про нее даже не слышала, — улыбнулась Айона. — Теперь скажи, какая твоя главная фишка?

— Моя фишка? — ошеломленно повторила Марта.

— Да. У каждого должна быть какая-нибудь фишка. Музыка? Искусство? Спорт? — Марта по-прежнему ничего не понимала. Да уж, с девчонкой придется повозиться. — Например, вот у него, — Айона махнула в сторону Пирса, считавшего, что о нем полностью забыли, — это цифры. Хорошо иметь фишку, но только надо, чтобы это действительно было твое.

— А как насчет вас? — осмелилась поинтересоваться Марта.

— Сердце мое, как ты думаешь, почему Санджей посоветовал тебе обратиться ко мне? — Айона выразительно посмотрела на смущенную девочку. — Потому что это и есть моя фишка! — И она улыбнулась улыбкой «таинственной благодетельницы». — Помощь людям. В этом я профессионал.

— Вы психотерапевт? — уточнила Марта. — Что — то в этом роде. Только журнальный.

— Ого. Получается, журналист и психотерапевт в одном флаконе? Круто! — восхищенно произнесла Марта.

Девчонка не без мозгов. Уже легче.

— Вот именно, — подтвердила Айона.

— Я не уверена, что у меня есть фишка, — вздохнула Марта. — Мне нравится играть на сцене. Раньше нравилось. Но я давно бросила.

— Бинго! — воскликнула Айона и хлопнула руками по столу, едва не опрокинув свой джин с тоником. — Я ведь раньше тоже выступала на сцене. И Би. Там-то мы и встретились. Актерское ремесло обладает магией. Ты на время перестаешь быть собой. Ты наряжаешься в одежды других и переносишься в другие миры. Когда реальная жизнь слишком тяжела, сцена — это просто идеальная терапия. Люди перестают думать о тебе как о «голой девчонке». Теперь ты для них «фантастическая актриса Марта». «Марта — украшение сцены», «Марта, заставляющая зрителей аплодировать стоя». Понимаешь? Так, и с чего мы начнем? У вас в школе ставят какую-нибудь пьесу?

— Да. «Ромео и Джульетту». Это входит в обязательную программу по английской литературе. Наверное, скоро начнутся прослушивания, — сказала девочка, и на лице ее ясно отразились страх и волнение. — Но только мама не позволит мне участвовать.

— Это еще почему? — спросила Айона.

— Она говорит, что у меня переломный год. — Марта придала лицу суровое выражение и согнула пальцы, заключив последние два слова в воображаемые кавычки. «А мастерски она изобразила свою мамочку. Прирожденная актриса», — подумала Айона. — В будущем году выпускные экзамены, а у меня полный завал с математикой. Учитель предрекает мне полный финиш. Какие уж тут репетиции! Мама скажет, что они отнимают кучу времени, а мне надо хвосты подтягивать. Обязательно скажет.

— Мм… — промычала Айона, думая о том, каким таинственным образом порою действует Вселенная. — Стало быть, тебе нужен хороший репетитор. Тот, кто будет заниматься с тобой бесплатно. Начинающий учитель, которому требуется педагогическая практика…

Она умолкла, ожидая реакции на свои последние слова. Но слова повисли в воздухе. Ответа не было.

— Это ведь не такая уж жертва, правда? Речь не идет о спасении жизни в буквальном смысле.

По-прежнему молчок.

— Марта, наверное, ты слышала знаменитое буддистское изречение: «Когда готов ученик, приходит учитель»? — осведомилась Айона, сделав особый упор на слове «учитель».

Пирс откашлялся.

— Если хочешь, Марта, я готов помочь, — сказал он. — Поскольку мы часто ездим в одном вагоне, можно потратить это время с пользой. При условии, что тебя больше не вытошнит на меня. Обещаешь?

Et voila![10]

ЭММИ

Эмми казалось, будто она случайно попала на съемки голливудского фильма.

Она сидела в своем любимом итальянском ресторане, освещенном колеблющимися огоньками свечей. В ее тарелке оставалась еще половина порции спагетти вонголе, а перед нею на коленях стоял Тоби, держа открытую коробочку, где лежало кольцо с крупным сверкающим бриллиантом. Она ждала, что в любую минуту режиссер крикнет: «Снято!» — и официанты покинут съемочную площадку, отправившись пить чай из пластиковых кружек и дымить электронными сигаретами.

— А ведь когда наши дети спросят, как ты делал мне предложение,