– Ты знаешь, как нужно управлять этой штукой? – недоверчиво спросил он.

– Нет, – ответил Волчок. – Но, как ты уже понял, я хорошо разбираюсь в «железе». Пора примерить эту штуковину на себя.

Он не без труда забрался в экзо-скафандр, взялся за прозрачный щиток, висевший над головой, и надвинул его на лоб. Затем сунул руки в пазы-зажимы.

– Осторожнее, – сказал Шрам, на всякий случай отступив на пару шагов. – Эта железка может быть очень опасна.

– Разберемся, – ответил ему Егор и слегка пристукнул лбом по тактильной панели, расположенной на прозрачном щитке.

Раздался легкий механический звук, а затем экзо-скафандр бодро вскочил на ноги.

– Отлично! – улыбнулся Егор. – А теперь прогуляемся!

Конструкция двинулась с места, но вдруг угодила ногой в канаву, споткнулась и едва не рухнула на землю. Пытаясь удержать равновесие, Егор машинально взмахнул левой рукой и чуть не проломил голову своему товарищу. Шрам, поднырнув под стальные пальцы, недовольно проворчал:

– Осторожнее, экспериментатор!

– Отрицательный опыт – тоже опыт, – сказал на это Егор.

Конструкция сделала шаг. Потом еще один. А потом сорвалась с места и побежала по полю. Волчок, сидевший внутри, издал восторженный возглас, а Шрам, глядя вслед удаляющемуся экзо-скафандру, покачал головой и пробурчал:

– Добром это не закончится.

Вскоре Егор вернулся и, остановившись перед Шрамом, с ожесточенной веселостью поинтересовался:

– Ну, как?

Шрам сдвинул брови и хотел ответить, но тут рация, прикрепленная к пластиковому забралу экзо-скафандра, щелкнула, и глухой голос проговорил:

– Отто, это База! Прием!

– Отто на связи! – тут же, не задумываясь, отозвался Егор.

Тембр его голоса был похож на тембр голоса убитого нациста, а статические помехи, по мнению Волчка, должны были скрадывать различия.

– Доложите по форме!

– Квадрат R65-89 чист! В транс-точках сорок три и семьдесят два все без изменений! Гром-штрос-азимут на уровне тридцати трех! У нас полный порядок, База! Как слышите?

– Слышим вас хорошо, Отто! Продолжайте патрулирование!

Связь отключилась.

Шрам, стоя у ног экзо-скафандра, в упор разглядывал Егора, и взгляд его был недоверчив и тяжел.

– Откуда ты это знаешь? – резко спросил он.

– Ты о чем?

– Транс-точки, уровень гром-штрос-азимута… Ты отвечал так, будто проходил подготовку в школе патрульных СС.

Егор сдвинул брови и ненадолго задумался. На мгновение ему показалось, что он что-то припомнил, но воспоминание ускользнуло, так и не зафиксировавшись в его сознании. Егор вздохнул.

– Ничего не могу вспомнить, – с досадой проговорил он. – Думаю, дело в ментальном интерфейсе, с помощью которого я управляю экзо-скафандром. Я воздействую на него, а он – на меня.

Лицо Шрама слегка посветлело. Он усмехнулся и сказал:

– Я бы решил, что ты шпион, если бы не один нюанс.

– Какой?

– У тебя светло-карие глаза.

– И что?

– В результате программы расовой корректировки у всех немцев радужка глаза голубая, серая или светло-зеленая. Разве ты об этом не знал?

– Вот как? – Егор насмешливо прищурился. – Значит, все нацисты – светлоглазки. И давно это у них?

– Уже лет двадцать, – ответил Шрам. И добавил иронично: – Жаль тебя разочаровывать, брат, но ты не подходишь под арийский стандарт.

Волчок улыбнулся:

– Признаюсь тебе честно, брат: я вообще не подхожу ни под какие человеческие стандарты. Кстати, тебе тоже придется надеть «железную рубашку».

– Ты серьезно?

– А ты думал, я потащу тебя на своем горбу? Натягивай скафандр, брат. Пользоваться научу.

Шрам посмотрел на конструкцию из стали и пластика, лежавшую перед ним, подобно поверженному гиганту, и с сомнением проговорил:

– Я даже не знаю, как к нему подступиться.

– Разберешься, – убежденно заявил Волчок. – Если эти идиоты справились, то и ты сможешь.

Экзо-скафандры подчинялись каждому движению своих «наездников», и усилий для этого почти не требовалось. Уже через двадцать минут Егору стало казаться, что он ощущает скафандр как продолжение своего тела.

Шрам передвигался более неуклюже и как бы с опаской, но и он с каждым шагом осваивался все лучше.

Шагая по практически стертому с лица земли городу, Егор с удивлением и тоской узнавал в полуразрушенных зданиях те дома, мимо которых много раз проходил в «прошлой жизни». Москва превратилась в город-кладбище, город-призрак. Но это была Москва.

– …На территории Московии есть две Резервации, – говорил Шрам в продолжение беседы. – Немцы не трогают слэвов, которые там живут.

– Почему?

– По договору, который подписан несколько лет назад. Резервации – это что-то вроде инкубаторов, где такие, как мы, могут нормально существовать и рожать здоровое потомство.

– Это омерзительно, – сказал Егор.

– Согласен. Именно поэтому я никогда не стремился туда попасть.

На душе у Волчка было тяжело. Он был бы рад убедить себя в том, что все вокруг – это просто кошмарный сон. Но окружающий мир был слишком реален, чтобы считать его сном.

Итак, он изменил реальность. Он все изменил, и даже себя. Кто он в этом мире? И почему он не исчез вместе с той реальностью, которую перечеркнул одним выстрелом из пистолета?

Егор вновь попытался припомнить. Отголоски воспоминаний были похожи на смутные, неясные образы, и эти образы почему-то вызывали в нем чувство, схожее со стыдом и отвращением. Может быть, в этом мире он был верным слугой какого-нибудь нациста? Лизал ему сапоги, чтобы получить дневную пайку синтетического белка?

Егора едва не вырвало от отвращения.

Нет, он не мог так низко пасть. Судя по навыкам, он и здесь, в этом паршивом мире, где победили нацисты, занимался электроникой. Чинил, собирал, программировал…

На глаза Волчку попались развалины, в которых он узнал дом своего деда, и сердце его сжалось от тоски.

Можно ли вернуть прежний мир? А если да, то как это сделать? Возможно, в этой, альтернативной, реальности профессор Терехов тоже существует, но Егор абсолютно не представлял себе, как его найти. И потом: не факт, что в этой реальности Терехов тоже изобрел Машину времени. И даже не факт, что он занимается физикой.

Черт, да его вообще не может тут быть!

– Это другой мир… – хрипло пробормотал Волчок.