Я встала.

– Ирина Леонидовна, не волнуйтесь, но будьте бдительны. Тщательно закрывайте входные двери, не ешьте принесенные продукты.

Горская вытерла лицо салфеткой.

– Пенсия у меня не очень велика, овощи-фрукты от Алима позволяют сэкономить. А вчера кто-то восхитительную ветчинку в холле оставил. Кстати, тот пирожок был от Зины, в ее фирменной упаковке… Ой, слушайте, вдруг это Калинина отраву прислала?

– Конечно, нет! – фыркнула Марфа. – И не от нее пирог, а из магазина на станции. В коробку «Мадам Маффин» его положил тот, кто знал, что вы от черники тащитесь, Зинаида с этой ягодой сейчас ничего не печет, не сезон же. Я, когда кондитерская открылась, заказала для вас черничное удовольствие, и хозяйка тогда растолковала: свежей черники зимой в России нет, а импорт и заморозку она не использует. Велела вам передать, чтобы лета ждали.

Я внимательно посмотрела на домработницу.

– Учитывая только что сказанное, вас не удивил подарок Калининой с такой начинкой?

– Я подумала, что Зина решила для моей хозяйки эксклюзив состряпать, специально замутила для нее печиво с иностранной черничкой, чтобы ее порадовать, – ответила Марфуша. – Даже в голову не пришло, что кто-то мог в магазине на станции купить пирог и в чужую коробку впихнуть.

– Советую все-таки временно воздержаться от поедания презентов, – повторила я. – Или впускайте каждого человека лично, смотрите, что и от кого принимаете. Ни в коем случае не пробуйте ничего, доставленного курьером или кем-то незнакомым. Хорошо?

– Я прослежу! – пообещала Марфуша. – Глаз теперь со своей барыни не спущу.

Выйдя на улицу, я мгновенно соединилась с Костиным.

– Ты мне звонил? Извини, не ответила, беседовала с доброй зубной феей поселка, узнала массу интересного. Выяснил, что я просила?

– У меня полно информации, – прокряхтел Костин.

– Что с тобой? – насторожилась я. – Голос странный.

– Вау! – взвизгнул приятель. – Слушайте, на рецепшен обещали, что будет совсем не больно! Похоже, наврали.

– Эй! Ты где? – спросила я.

– На иглоукалывании, – простонал Вовка, – в центре китайской медицины.

– Ты заболел? – испугалась я.

– Нет, жена сюда отправила, – сдавленным голосом объяснил друг. – Ой! Осторожнее!

– Зачем тогда иглы, если все в порядке?

– Через два часа встречаемся в кафе около офиса. О’кей? – прошептал Костин. – Там спокойно поговорим.

– Отлично, – согласилась я, подумав, что как раз успею отвезти мышь к ветеринару.

Проконсультироваться с Айболитом необходимо – вдруг грызун чем-то болен, еще заразит Кису и мопсов. На мое счастье, в поселке «Европа», что неподалеку от «Крота», работает лечебница, ее реклама висит чуть ли не на каждом столбе. Правда, не знаю, станут ли там проверять здоровье полевки?

Доехала я туда без проблем. Администратор на рецепшен не выказал ни малейшего удивления, узрев перед собой посетительницу с трехлитровым баллоном, на дне которого в куче газетных обрывков сидела мышка.

– Чем могу помочь?

– Нужна консультация грызолога, – ответила я. – То есть грызуноведа. В семье маленький ребенок и два мопса, хочу удостовериться, что новая питомица здорова.

– У нас прекрасный ратолог[3], – заулыбался парень, – Никита Сергеевич Коняев. Сейчас вас к нему проводят, я вызову его ассистента Валерия.

Не прошло и пяти минут, как мы с хвостатой пациенткой очутились в просторном кабинете, где за столом восседал тучный мужчина в голубом халате.

– Кто к нам такой хорошенький пришел… – засюсюкал он, едва я переступила порог. – И как нас звать-величать, красавица?

Я, немало удивленная поведением ветеринара, ответила:

– Евлампия Романова.

– Ух ты! – восхитился Никита Сергеевич. – Шикарное имя! И фамилия у нас есть, надо же! Может, и отчество имеется? Ха-ха-ха…

Я поставила банку на стол.

– Здравствуйте. Отчество тоже есть – Андреевна. Евлампия Андреевна Романова.

– Рад, безмерно рад! – потер руки Айболит. – Нуте-с, для начала заполним анкету. Значит, я вижу Евлампию Андреевну Романову. Верно?

– Да, – подтвердила я.

– Валера, записывай, – приказал врач.

Ассистент сел за столик с компьютером и забегал пальцами по клавишам.

– Пол, сразу видно, женский, – продолжал ратолог. – Я никогда не ошибаюсь в его определении, издали вижу, кто мальчик, а кто девочка. Год рождения?

Я назвала цифру. Валерий перестал печатать.

– Вау! Ни фига себе, столько лет!

Никита Сергеевич вскинул брови, выпучил глаза, но воздержался от комментариев.

– Разве столько можно прожить? – не успокаивался помощник.

Я рассердилась. Да, меня нельзя назвать совсем юной, но возраста Бабы-яги я пока не достигла. Куда я попала? Коняев только что хвастался, что мгновенно способен отличить мужчину от женщины, теперь его ассистент посчитал меня древней развалиной.

– Очуметь! – не затихал медбрат. – Чем вы кормите Евлампию? Это же научное открытие!

Мое плохое настроение растаяло, я рассмеялась.

– Евлампией зовут меня.

– А-а-а, – протянул Валера. – Жаль, я думал, нам с доктором Нобелевскую премию дадут за открытие вида вечно живущих мышей.

Никита Сергеевич постучал ручкой по столу.

– Тишина в аудитории! Начнем заново. Как величать мышеньку?

– Она у нас только появилась, еще не успели ее назвать, – ответила я.

– Как? – возмутился врач. – Преступная безответственность!

– Моя сестра сыну три месяца имя подобрать не могла, – меланхолично заметил Валерий.

– С ребенком ничего не случится, – оборвал его Коняев, – а у мышеньки начнется психологический слом. И как ее в истории болезни записать? Неизвестная?

– Пусть будет Джейн Доу, – подсказал ассистент.

– С ума сошел? – покраснел ветеринар. – Так у американцев в моргах неопознанные женские трупы называют! Предлагаю прекрасное имя: Анна Ивановна Куликова.

Я опешила, но потом возразила:

– Анна еще куда ни шло. Но отчество и фамилия совершенно не подходят.

Никита Сергеевич боднул лбом воздух.

– Почему? У меня маму так зовут!

– Тогда найденке следует быть по отчеству Максимовной, а по фамилии Вульф, – возразила я. – И имя Аня мне не нравится.