Уже сутки идет дождь, а в лесу никого нет, кроме нас.

– Может, молния? – говорю я, надеясь, что мое предположение прозвучит убедительно. – Может, медведь стоял у дерева, когда она ударила?

Несколько минут Пайк молчит, и я уже думаю, что он не ответит.

– Может.

По его голосу, я понимаю, что он пытается собрать вместе все кусочки картины, которая выглядит совершенно бессмысленно. Но ее можно собрать только, если учитывать магию.

Пайк больше ничего не говорит, и наступившее молчание угнетает меня. Как бы мне хотелось знать, о чем он думает. Понимает ли он меня теперь чуть лучше? Кричит ли его разум, что все немного меняется, когда я рядом, а животные становятся спокойнее?

Скоро Пайк все узнает. Когда я позвоню Кассандре, меня отдадут под суд, и ему откроется тайна, которую я так старалась скрыть от него. Ото всех. Пусть и эгоистично, но эти последние минуты я хочу провести с Пайком, чтобы он смотрел на меня с интересом и удивлением.

Я все расскажу ему, когда сниму проклятье и мы вернемся в заповедник, когда его жизнь войдет в прежнюю колею, и ему ничего не будет угрожать. Расскажу все, и тогда он больше не будет смотреть на меня с интересом и удивлением.

Он вообще больше не будет смотреть на меня.

– Зачем ты размахивал сигнальной ракетой? – спрашиваю я, надеясь отвлечь его от мыслей.

– Хотел, чтобы медведь побежал за мной.

– Зачем? – удивляюсь искренне я.

Первой побежала я, а значит мне и иметь дело с последствиями.

– Не знаю. Толком и не думал тогда, но, наверное, не хотел, чтобы ты погибла.

Я догоняю Пайка и нежно касаюсь его руки. Он останавливается и смотрит на меня. Волосы у него прилипли ко лбу. Очки намокли от дождя, а в глазах читается усталость.

– Спасибо.

Я прокляла Пайка, а он пытался отогнать от меня медведя. Я так волновалась, что Пайк опасен для нас с мамой и никогда не задумывалась, как опасна для него я. Это его жизнь висит на волоске, а не моя.

– Ты не выглядела испуганной, – замечает он, пристально глядя на меня. – Когда бежала. Ты не выглядела испуганной.

– А как я выглядела? – спрашиваю я, смотря ему в глаза.

Я не отведу взгляд и не дам ему ни единого повода усомниться во мне.

– Ты была… свободная, – отвечает Пайк. – Дикая. – Он молчит и опускает взгляд. – Прекрасная.

Горло сдавливает, и я не могу вымолвить ни слова. Пайк не знает, что я ведьма, и все же говорит так, будто прекрасно понимает, кто я такая. Это пугает меня и сбивает с толку, но в то же время окрыляет.

Его слова западают мне в душу.

– Кажется, я так и не научилась бояться животных.

«Свободная. Дикая. Прекрасная».

– Кажется, не научилась, – отзывается Пайк.

Мы смотрим друг на друга еще несколько мгновений и продолжаем путь.

Река все больше выходит из берегов, и когда мы добираемся до лагеря, вода уже заливает мой рюкзак. Я ругаю себя – нужно было утром положить его в палатку. Рюкзак едва не уносит рекой, но я успеваю схватить его. Пайк складывает палатку и переносит вещи подальше в лес.

Я вдруг понимаю, что не закрыла рюкзак, и кое-что пропало. Видимо, упало в воду, когда рюкзак перевернулся. Я лихорадочно ищу травы.

– Нет!

В отчаянии вытаскиваю все вещи, отбрасывая их в сторону. В голове стучит, в глазах горит. Вытряхнув все из рюкзака, бросаю его и бегу к реке в надежде, что травы плывут по воде. Но их нигде нет. Лишь ветки и листья.

Смотрю на реку, не в силах смириться со случившимся и надеясь, что травы появятся передо мной. Они нужны мне, чтобы отвязать проклятье. Они смогли бы удержать заклятие.

А теперь их нет.

Запустив руки в волосы, я начинаю расхаживать из стороны в сторону. Успокаиваю себя тем, что с совой все хорошо, но перед глазами стоит образ горящего Алекса на берегу озера. Я представляю Пайка объятым пламенем, и из груди вырывается рыдание. Становится трудно дышать. Я достаю ингалятор из небольшого рюкзака, но лекарство не помогает, и дышать все так же тяжело.

Мне нужна помощь.

Я подбегаю к Пайку, который устанавливает палатку между двумя большими дубами. Здесь склон, и вода сюда не дойдет. У подножия деревьев заросли папоротника, яркие от капель дождя. По дубовой коре ползет бледный лишайник, карабкаясь все выше и выше. Хотела бы я просто наслаждаться природой.

– Пойду к началу тропы, – тараторю я. – Мне надо позвонить маме, но здесь не ловит сеть.

– Все хорошо? – спрашивает Пайк.

– Просто хочу сказать ей, что поход затянется на пару дней.

Пайк внимательно на меня смотрит, потом наклоняется и открывает рюкзак.

– У меня есть спутниковый телефон, – говорит он. – Позвони маме.

– У тебя есть спутниковый телефон?

– Конечно. Я же хорошо подготовился.

– Ты же не взял запасную палатку, так что я начала сомневаться.

Как же приятно шутить вместе с Пайком. Делать вид, что все хорошо.

Пайк смеется и качает головой. Он находит в рюкзаке телефон, включает его, и когда появляется сеть, протягивает мне.

– Спасибо. Сейчас верну.

Отхожу подальше, чтобы Пайк меня не услышал, и нахожу в своем телефоне номер Кассандры.

Сделав глубокий вдох, набираю.

Кассандра отвечает после третьего гудка. Связь не очень хорошая, ее голос звучит словно издалека и прерывается помехами. В глазах у меня начинает щипать. Раньше она была мне как родная, как старшая сестра, но после суда над Эми все изменилось, и услышав ее, меня захлестывают воспоминания и чувства, к которым я сейчас не готова.

– Кассандра Медоуз.

На секунду я теряю дар речи.

– Алло?

Откашлявшись, наконец говорю:

– Кассандра, это Айрис.

– Здравствуй, Айрис. Твоя мама сказала, что ты пытаешься найти ваш потерянный усилитель.

– Да, поэтому звоню, – признаюсь я, теребя край рубашки. – Сова ранена.

Я рассказываю о медведе, но умалчиваю о проклятье.

– Так вот почему энергия в горах изменилась, – говорит Кассандра. – В лесу ощущается большой приток магии. Видимо, он исходит от усилителя.

– Мне нужна твоя помощь. Думаю, птицу можно спасти, если отнести в заповедник, но я не смогла поймать ее.

Кассандра ничего не отвечает и разговаривает с кем-то.

– Ты далеко сейчас от совы?

До медведя мы шли час, а сова улетела еще дальше в лес, где нет троп.

– Часах в двух ходьбы.

– Если есть шанс спасти ее, надо попытаться. Но лучше подождать до утра. Ты далеко от птицы, да еще и дождь идет. Если пойдешь за ней сейчас,