— Встань за меня, Рани, быстро, — цежу девчонке, что стоит, открыв в удивлении рот.

— А? — не может никак оторваться от созерцания чужих крыльев и рогов, что вызывает во мне неприятное и незнакомое толком доселе чувство ревности, — да-да.

И отходит, вставая четко за мной. Когда ее пальцы прижимаются к моей спине, слегка касаясь лопаток, меня отпускает. Так что, когда процессия из трёх демонов подходит к нам, я уже могу мыслить более здраво без всплеска мешающих отрицательных эмоций.

— Так-так-так, — протягивает, цокая, самый старший из них.

Двое других, как я понимаю, просто подчиненные. Смуглые, с темными волосами и белыми татуировками на лице, они являют ярких представителей своей расы и своего клана. У того, что стоит напротив, седые волосы, и судя по знакам на лице, седьмой ранг силы. Нехило.

— Какими судьбами лицезрею Белый Лотос? — беру речь в свои руки, демонстрируя, что не признаю их власти, несмотря на пленение, — или вы так, не официальный цвет клана?

Вижу, как последние слова задевают седовласового. Видимо, бью наобум и попадаю прямо в точку. Раскол внутри рода, интересно. Но внушает надежду, что большая часть населения все же хранит верность правящей династии.

— Заткни свою пасть, чернорылый, — от ругательства, которым, бывало, награждали меня за спиной, мне ни холодно, ни жарко.

— Что за прелесть? — подаёт голос самый молодой и смазливый.

Юнец высунул тонкий змеиный язык и щелкнул им в воздухе, словно пробуя на вкус запах моей пары. Чувствую, как она дергается. Рычу на этого смертника, посмевшего вообще даже посмотреть на мою истинную.

— Глаза опустил! — надменность и властность у меня в крови, недаром, провёл всю жизнь во дворце, среди интриг и прихлебателей.

Парниша дергается, скаля на меня клыки, но я и сам ощерившись и пригвождаю того к месту. Он сглатывает, чувствуя, как в воздухе разливается напряжение и его страх. Пусть я закован, но часть силы использовать могу, хоть и не во всю мощь. Справиться со стариком не смогу, но на молодых хватит.

— Тихо-тихо, — говорит главный демон, — не стоит раньше времени нагнетать обстановку, Сейл. Успеешь ещё позабавиться с игрушкой Рагнара.

От смысла, который он вложил в это предложение, меня прошибает яростью и бешенством, но я лишь гремлю кандалами, не в силах освободиться и разорвать тех, кто посмел открыть свои пасти на самое дорогое для меня.

— Скорее бы, отец, — цокает будущий мертвец, место на кладбище которому я обеспечу после освобождения.

— Терпение, сын, — ухмыляется старший, — видел бы тебя папаша, Рагнар, якшаешься с жалкой полукровкой. И это продолжение рода? За кем собирается идти наш народ? За нечистокровных грязных представителей династии?

Только хочу сказать, что ее гены священны, как осекаюсь. Не нужно им этого знать, иначе цель их быстро поменяется, и Ранию мне защищать станет значительно сложнее. Благо, что мало тех, кто знает ее истинное происхождение.

— Считаешь, что нужно размножаться с чистокровными? — приподнимаю иронично брови, затем перевожу взгляд на его сына, который стоит с туповатым выражением лица, — чтобы плодить это?

Последнее слово выделяю особенно. Вижу, как его перекашивает от гнева, но надо отдать ему должное, он держит себя в руках практически идеально.

— Наслаждайся последними часами свободы на свежем воздухе, Рагнар, — смотрит мне прямо в глаза, — это последнее, что ты увидишь. А с девчонкой…

Уже сам глядит на неё с прищуром.

— Я найду ей применение.

Его лицо мне немного знакомо. Кажется, один из членов Совета. Жалею, что рядом сейчас нет Эла, он в политике разбирается не в пример лучше меня, зная всех поименно и по лицам в особенности.

— Цветок камелии, — приходит мне в голову догадка.

— Что? — подаёт голос все это время молчавшая Рания.

Перевожу взгляд на неё и прислоняюсь лбом к ее лбу, заглядывая в глаза и пытаясь так успокоить ее сердце. Дело принимает неожиданный поворот, и вопрос предательства друга уже не так важен, если я окажусь прав.

«Цветок камелии» — это некогда существовавший орден на территории Небесного Лога, пропагандирующий чистоту крови. Лет двадцать назад удалось уничтожить их оплот, но сейчас я вспомнил кольцо, что видел на главаре. Это камелия…

— Держись рядом, — говорю Рание, которая непонимающе крутит головой по сторонам.

— Что за орден? — наклоняется и спрашивает у меня шепотом.

Чертыхаюсь, наблюдая за конвоирами. Но в душе рад, когда замечаю, каким блеском горят ее глаза. Вот, это то, чего не хватало в последнее время. Прислоняюсь лбом к ее лбу и улыбаюсь. И пусть мы пленены, зато в ней проснулась искорка жизнь, а со всем остальным я разберусь сам.

— Орден, что ратует за чистоту крови, — говорю ей, а сам замираю.

Слышу какой-то клекот, словно впереди много птиц. И чем дальше движется процессия, тем сильнее звуки. И этот нарастающий гул эхом отдаётся в моих ушах, вызывая учащенное сердцебиение.

— Ты как-то вспотел, — встревоженно говорит моя девочка и трогает мое пылающее лицо.

Я же молчу, уже догадавшись, что ждёт нас впереди, вот только признаваться в своей слабости желания нет.

— Все хорошо, — уеду, тщательно выговаривая буквы.

Прогресс. Но когда мы выезжаем на поляну, где летает целая стая черных грифов, у меня перед глазами пляшут черные пятна. Я еле как сдерживаю себя, чтобы не зарычать, но боюсь напугать Рани.

— Что с тобой? — встревоженно переспрашивает она, прикасаясь к моему лицу.

Я прикрываю глаза, чтобы девушка не увидела мои истинные эмоции сейчас.

— Прекрасно, — вдруг звучит рядом с нашей клеткой голос седовласого, подлетевшего к нам поближе, — твой дружок не обманул, ты весь как-то напрягся. Проще надо быть, Рагнар, проще. И это черный дракон, легендарный хранитель Златокрылых. — демонстративно цокает мужик и удаляется, широко взмахивая крыльями, — какой позор…

До нас доносятся смешки демонов, но все, что сейчас меня беспокоит, так это размеренное глубокое дыхание, еле как не пускающееся усилием воли вскачь подобно биению сердцу.

— О чем он, Ран? — легкий испуг в голове истинной пары ненадолго отрезвляет меня, отвлекая от собственных страхов, — что происходит? Это какие-то особенные грифы, поэтому ты так трясешься?

Стискиваю челюсть, почти кроша эмаль зубов.

— Я не боюсь их, — цежу, скорее убеждая себя, а не ее, но ничего поделать с собой не могу.

Отворачиваю голову, смотря куда угодно, лишь бы не на этих птиц. Дракон внутри меня замер, настороженно наблюдая все изнутри.

— Одно хорошо, — шепчу практически себе под нос, — с предателем все ясно.