– Просто не могу поверить! – воскликнула Лиз. – Это же мои деньги. Мистер Мэддокс не может диктовать, что мне с ними делать.

Когда Лиз произносила эти слова, из дома вышел дядя Тинсли с половником в руке. Обед был готов.

– Мистер Мэддокс? – произнес он. – Джерри Мэддокс? При чем тут он?

Мы с Лиз переглянулись. Об этом нельзя было говорить дяде Тинсли.

– Мистер Мэддокс не хочет отдавать мне мои деньги, – проговорила Лиз.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы работали у него.

– Это была единственная работа, которую мы смогли получить, – добавила я.

Дядя Тинсли долго, молча смотрел на нас. Потом сел рядом с нами, положив половник на ступеньку, и прижал пальцы к вискам. Я не понимала, был он расстроен или зол, испытывал отвращение или огорчение. Видимо, он испытывал все эти чувства одновременно.

– Нам нужны были деньги на одежду, – объяснила Лиз.

– И мы хотели помочь с расходами, – сказала я.

Дядя Тинсли глубоко вздохнул:

– Холлидеи работают на Мэддокса! Никогда бы не подумал, что до этого дойдет. И вы утаили это от меня?

– Мы просто не хотели вас огорчать, – произнесла я.

– Что ж, теперь мне все известно, и я очень огорчен.

Мы с Лиз стали объяснять, как нам хотелось не быть обузой, и потому мы искали работу. Мистер Мэддокс был единственным, кто дал работу, и он завел нам чековые книжки, а теперь, когда Лиз захотела взять деньги и купить гитару, оказалось, что мистер Мэддокс вложил их в государственные облигации.

Дядя Тинсли снова глубоко вздохнул:

– Если бы вы пришли ко мне с самого начала, я мог бы рассказать вам, что с Мэддоксом нечто подобное раньше или позже должно было случиться. Он так всегда поступает. Он – подлая змея. – Дядя Тинсли встал. – Я не хочу, чтобы вы вообще имели с ним дело.

– А как же мои деньги? – спросила Лиз.

– Забудь о них.

– Но ведь это двести долларов!

– Запиши их на счет своего опыта.

С того дня, как я все узнала о своем папе, я жила в одной комнате с Лиз. В ту ночь, когда сестра погасила свет, стало видно полную, яркую луну, которая бросала тени на пол. Мы лежали рядом в кровати, уставившись в потолок.

– Я хочу получить свои деньги, – внезапно произнесла Лиз.

– Как? – спросила я. – Дядя Тинсли сказал нам, чтобы мы больше не имели никаких дел с мистером Мэддоксом.

– Ну и что? Это мои деньги. Я их заработала.

– Но дядя Тинсли…

– Неважно, что сказал дядя Тинсли, – продолжила Лиз. – Что он понимает? Заперся в старом доме, ест оленьи бифштексы. Он не понимает, каково это – нуждаться в работе. И никогда не понимал. – Она села и посмотрела в окно. – Деньги – мои. Мне они нужны. Я заработала их. И намерена их получить.

Во вторник, после занятий, Лиз уселась на велосипед и покатила в город, чтобы увидеть мистера Мэддокса. Я ожидала, что она вернется через час или два. К обеду ее все еще не было. Я пошла в кухню, где дядя Тинсли открывал банку с помидорами. Он выложил помидоры в большую медную плошку и попробовал бифштекс.

– Нужно его чем-то оживить, – сказал он. – Где Лиз?

– У нее какое-то дело. Должна скоро вернуться.

Я понесла тарелки на стол. После того как дядя прочитал молитву и прожевал несколько кусков, он спросил:

– Что за дело?

– Какое дело?

– Ты сказала, что у Лиз какое-то дело. Что за дело? – Он пристально смотрел на меня.

А я смотрела на свою ложку и пыталась сообразить, что сказать.

– Ну, знаете, дело.

– Нет, не знаю.

– Поручения и всякое такое.

– Бин, ты ужасная врунья. У тебя бегают глаза. Смотри прямо мне в лицо и говори, где Лиз.

Я почувствовала, что у меня дрожит нижняя губа.

– А в принципе тебе не нужно мне что-либо говорить. Есть только две вещи, которые я просил вас не делать, когда вы оказались здесь. Первое – не искать работу, но вы нашли ее. Второе – забыть о тех деньгах, но Лиз на следующий день поехала за ними.

– Дядя Тинсли, пожалуйста, не сердитесь на нас. Лиз просто хочет получить свои деньги. И пожалуйста, не выгоняйте нас.

– Бин, я не собираюсь выгонять вас. Давай послушаем, что она скажет.

Во время обеда дядя Тинсли поглядывал на часы.

– Уже поздно, – наконец произнес он. – Ей не следовало бы так задерживаться. Я намерен заставить ее сидеть дома, пока она не поседеет. – И добавил: – Что ей действительно нужно, так это хорошая порка.

Мы мыли посуду в кухне, когда услышали стук в дверь. Я побежала посмотреть, кто это, и зажгла свет в портике. Открыла дверь, увидела, что там стоит незнакомый мужчина, поддерживающий Лиз. Сестра плакала. Веки ее опухли и покраснели, на щеках и на подбородке были кровоподтеки, блузка порвана. Сестра обеими руками держала стаканчик и сосала питье через соломинку, но жидкости в стаканчике уже не было, там только постукивали кубики льда.

– Лиз! – крикнула я.

Она не смотрела на меня и, когда я попыталась обнять ее, отпрянула.

Подошел дядя Тинсли.

– Мистер Холлидей, я не знал, что она ваша племянница, – произнес мужчина. Он был худой, черноволосый, с черными усами, в синей куртке механика с вышитым на кармане именем «Уэйн». – Тут такое нехорошее дело, мистер Холлидей…

– Что случилось?

Уэйн объяснил, что работает в гараже, но иногда подрабатывает и таксистом. Джерри Мэддокс нанимал его от случая к случаю, ему нужен был шофер для поездок на деловые встречи. Для пущего виду.

– Мистер Мэддокс говорил, это усиливает ауру.

– Я понимаю, Уэйн.

В этот день Уэйн задержался в гараже, и тут приехал мистер Мэддокс с этой девушкой. Он сказал, что карбюратор автомобиля барахлит, но у него есть несколько встреч, на которых он должен присутствовать, и он хотел бы, чтобы Уэйн повозил его и девушку по городу. Когда они сели в машину, мистер Мэддокс сказал, что эта девушка проститутка и ему между встречами нужно кое-что поделать на заднем сиденье.

– Господи! – воскликнул дядя Тинсли.

Они стали ездить по городу, продолжил Уэйн, останавливаясь в разных местах, девушка ждала в автомобиле, пока мистер Мэддокс куда-то уходил. Время шло, вечерело, и девушка начала выражать недовольство тем, что не получила своих денег, и все повторяла: «Это мои деньги, я их заработала». А мистер Мэддокс отвечал ей, что она получит деньги, только сначала должна сделать то, что он хочет. Уэйн подумал, будто проститутка торгуется об оплате. Спор становился все более жарким, девушка кричала громче и злее. Потом в зеркальце заднего обзора Уэйн увидел, что мистер Мэддокс ударил ее тыльной стороной руки, и она заплакала. Мистер Мэддокс поймал взгляд Уэйна.