Но потеря имени — всего лишь финальная точка в длинной истории подчинения, и точнее будет расшифровать это послание победителя так: «Твоя борьба кончена, и с этого момента навсегда ты никто и звать тебя никак».

Возможно, именно поэтому мой собеседник так кипятился: не столько в имени дело, а в истории подчинения кельтских народов. Валлийцам еще относительно повезло.

С того самого времени, когда бритты с превеликим плачем вынуждены были оставить часть своих владений, собственно, и начинается история Уэльса. Начинается она, если вновь процитировать святого Гильду, таким образом: «…Но до нынешнего дня города нашей страны не заселены так, как прежде; они стоят опустевшие и разрушенные, поскольку, хотя войны с чужеземцами прекратились, междоусобные войны продолжаются. Столь безнадежное разорение острова и его нежданное спасение случились на памяти ныне живущих, которые стали свидетелями обоих этих чудес. Тогдашние цари, начальники и их подчиненные, священники и церковники еще служили установленному порядку; но после они умерли, и пришло поколение тех, кто не видел этой бури и знал лишь нынешнее спокойствие».

Итак, наступило время относительного спокойствия. Это не значит, что никто ни с кем уж совсем не воевал. На территории современного Уэльса было несколько королевств: Гвинед, Дехейбарт, Поуис и другие, более мелкие. Понятно, что между этими королевствами шла более или менее постоянная вражда, периодически обострявшаяся до военных действий. Видимо, на должность королей везде и во все времена назначают исключительно раздражительных, нервных и неуживчивых людей, потому что читаешь историческую литературу и невольно думаешь: ну почему бы им всем не договориться жить спокойно, раз уж уцелели после таких страшных событий? Но я не историк и эту тему развивать не буду. Скажу только, что на протяжении нескольких веков валлийские королевства жили себе относительно неплохо, правда, им не удавалось избегать стычек с англосаксами, тоже основавшими некоторое количество королевств (а может, никто столкновений и не избегал, а наоборот, всячески их провоцировали).

В 1066 году ситуация несколько изменилась. Из-за Ла-Манша приплыли новые завоеватели — нормандцы. Про них тоже следует сказать пару слов. Очень часто их путают с норманнами, то есть викингами. И путаница эта не случайна: в IX веке уже известные нам викинги творили безобразия на северном побережье Франции и даже оккупировали ее часть. И выгнать их оттуда не было никакой возможности. Только в начале следующего, десятого столетия французский король, которого хоть и звали Карл III Простоватый, вместо того, чтобы воевать с норманнами, мудро решил отдать им прибрежную территорию и привести их к присяге. Так появилось герцогство Нормандское, ныне — французская провинция Нормандия. И жителей ее во избежание путаницы принято называть нормандцами, с буквой «д» в середине.

Так вот эти самые нормандцы во главе с Вильгельмом, получившим вскоре прозвище Завоеватель, оккупировали Англию. У валлийцев появились новые соседи. Не сказать чтобы очень спокойные: они попытались подчинить себе валлийские королевства, но не тут-то было. До XIII века Уэльс сохранял свою независимость, хотя чем дальше, тем сложнее было ее отстаивать. Как обычно бывает у кельтов, объединиться перед лицом опасности, несмотря на множество попыток, почему-то не выходило. Последнюю и относительно удачную попытку установить центральную власть предпринял Ллевеллин III an Грифид, король Гвинеда. В 1282 году он был убит в бою, и, как это принято в Уэльсе, поэт Грифид аб ир Инад Кох сочинил элегию на его смерть. В общем-то это была в каком-то смысле поэма на смерть независимости самой страны.

Наследником Ллевеллина стал его брат Давид, который попытался продолжить сопротивление англичанам, но через несколько месяцев был схвачен и доставлен королю Эдуарду, а позже — казнен. В 1283 году королевство Гвинед было окончательно подчинено Англии.

Речь шла не только о победе над Гвинедом: Эдуард I рассчитывал на присоединение всего Уэльса. По преданию, он действовал не только силой, но и хитростью. После победы английский король собрал цвет валлийской знати и предложил присутствующим стать вассалами Англии. Если верить английским хроникам, он действовал тактично, ничего никому не навязывая, с готовностью пойти навстречу пожеланиям валлийцев и принять их условия. Был ли король на самом деле таким либеральным, мы не знаем, но по одной из версий условия ему были выдвинуты такие: необходимо, чтобы Уэльсом правил местный уроженец, к тому же не знающий ни слова по-английски. Эдуард смиренно принял выдвинутые условия и тут же дал торжественную клятву, что выполнит их в точности. И когда договор о вассальной зависимости был подписан, король (очевидно, с демоническим злорадным смехом) вынес из шатра своего маленького сынишку, тоже Эдуарда, который родился за несколько дней до того в валлийском городе Карнарвоне и, разумеется, пока что по-английски (равно как и на других языках) не говорил. «Вот вам принц Уэльский, уроженец вашей страны!» — торжествующе воскликнул король. О том, что сказали в ответ валлийцы, предание умалчивает, ибо таких слов интеллигентные летописцы не знали. Разумеется, это только легенда — как было на самом деле, нам неизвестно, но именно с тех пор все наследники английского престола носят титул «принц Уэльский».

Чтобы победа над Уэльсом была закреплена символически, Эдуард I приказал вывезти из завоеванного королевства все знаки власти и реликвии местной династии. Корону Ллевеллина отправили в Вестминстер, в часовню святого Эдуарда, которая до наших дней не сохранилась, а печати валлийских королей и королев попросту переплавили. Ценную для христиан Гвинеда реликвию, Нейтский крест, по поверью, заключавший в себе частицу Истинного Креста, торжественно пронесли по лондонским улицам.

Этими ритуальными действиями английский король без всяких слов заявлял во всеуслышание: «Нет больше королевского дома Гвинеда, нет больше такой королевской династии, есть только мое королевство и моя династия!» (и снова напрашивается продолжение в стиле «А вы, валлийцы, теперь никто и звать вас никак»).

И все в этой истории было бы совершенно банальной драмой подчинения одного народа другим, если бы не одно интересное обстоятельство: валлийцы ухитрились какое-то время, несмотря на все это, править Англией.

А вышло это так. Жила-была в Уэльсе с незапамятных времен (как минимум со времени римского владычества в Британии, а то и раньше) аристократическая семья по имени Tudur (читается приблизительно как «Тидир»). Имя это само по себе громкое: так звали царей-королей не только у древних бриттов, но и у галлов, и изначально это имя звучало как Toutorix, король тоута или туата, то есть племени и страны. Так нарекали, естественно, только самых знатных — тех, кто либо занимал должность правителя, либо состоял с ним в родстве. Но дальше мы будем называть эту династию не Тидирами на валлийский манер, а Тюдорами, так, как у нас принято давным-давно, с тех пор, как это семейство стало известно далеко за пределами Уэльса.

Первым представителем Тюдоров, появившимся на страницах английской истории, был человек по имени Оуэн ап Мередит Тюдор, живший в XV веке. Он женился на вдове Генриха V — Екатерине Французской. У них родились сыновья Эдмунд и Джаспер. Эдмунд Тюдор женился на Маргарите Борфорт, которая была представительницей одной из ветвей королевского рода, а их сын Генрих впоследствии стал королем. Его пусть к власти был немного витиеват, так как время для Англии было неспокойное — шла война Алой и Белой розы. Поскольку других претендентов на престол попросту поубивали, то Генриха прямо на поле боя провозгласили королем, присвоив ему седьмой порядковый номер. На своей эмблеме он объединил две розы, алую и белую, и вообще правление Генриха VII было мирным и способствовало укреплению престижа Англии. Так на какое-то время, до прихода к власти шотландских Стюартов, английские короли носили валлийскую фамилию.