— Понял, Виталий Петрович.

— И смотри: я деньги за плохую работу платить не буду. Или заплачу очень мало.

— Виталий Петрович…

— Всё. Позвонишь утром в четверг. — Толстый положил трубку.

Совин задумался. Но сначала выругался. Разговор был предельно ясным. Готовился цикл статей о Марине Снегиревой. Готовился большой концерт ее памяти. Готовилась презентация нового компакт-диска.

Отсюда и выходило, что на все следственные мероприятия и на акцию, которая остановила бы бизнес на крови Марины Снегиревой, Совину полагалось всего две недели. Не успеет за это время — все: Толстый сорвет куш. Конечно, можно найти убийц Марины. Но как доказать убийство, если даже милиция не смогла это сделать? Да и не относится убийство к фальсификации творчества покойной Снегиревой. Убийство Нины Власовны? И здесь зацепок никаких! И без того разрозненная картина следствия становилась окончательно неясной. Хоть на луну вой! И взвыл бы, да не поможет…

Через полчаса Толстый вышел к своей машине и уехал.

Совин посмотрел вслед зелёному «вольво» и грубо высказался в адрес ни в чём не виноватого автомобиля.

* * *

К обеду он познакомился с хозяевами шести из пятнадцати квартир в подъезде, где жила Нина Власовна.

В девяти квартирах просто никого не было. Из шести обойдённых в двух наличествовали бабушки, в трёх — обычные взрослые, в одной — подросток мужского пола годах так об шестнадцати. Всем, кто открывал ему двери, Совин нагло совал в лицо уже открытое удостоверение сотрудника радиостанции и представлялся капитаном Совиным из МУРа. Благодаря исконному русскому страху перед силовыми структурами — будь то КГБ или опричнина Ивана Грозного — ни один из собеседников даже не попытался рассмотреть удостоверение в красной обложке получше.

Но и ни одного устраивавшего его ответа Дмитрий Совин не получил. Ни в день взрыва в квартире Семеновой Н. В., ни в предшествовавший вечер никто ничего подозрительного не заметил.

Пора было ехать на званый обед к другу мятежной юности…

* * *

— Никаких следов насилия на теле погибшей не обнаружено. Ее не связывали, не били, не насиловали, не пытали. В организме обнаружено небольшое количество снотворного — таблетки две, не больше. Снотворное довольно сильное, продается только по рецепту врача. Но для человека ее возраста проблемы со сном — дело обычное.

— А дверь проверяли? Ну там, взлом… отмычки и прочее…

— Никаких следов взлома нет. Признаков, что замок открывали отмычкой, не обнаружено. Ну что?..

— Ты знаешь, Палыч, она… Впрочем, нет, ничего. — Совин отхлебнул чая. — Спасибо тебе за обед. Поеду я.

— Мы тачку твою обмывать будем? — возмутился подполковник.

— Потом, Палыч. Недельки через две.

— Да что с тобой происходит, Димка?

— Ничего, Палыч, ничего. Всё нормально. Пока. Я позвоню. — Совин закрыл за собой дверь, закурил и спустился к машине…

Спустя час он был уже в поликлинике, которая обслуживала жителей Сиреневого бульвара, и в частности того дома, где жили Семеновы. Еще через пятнадцать минут выяснил, что Семенова Н. В. к участковому врачу обращалась последний раз несколько лет назад. А снотворное ей и вовсе никто не выписывал. В поликлинике просто подтвердили то, в чем Совин и так был уверен: при таком здоровом образе жизни, какой вела Нина Власовна, ей и не требовалось снотворного. Даже после смерти сына.

* * *

Редкий случай — Совина неожиданно потянуло в послеобеденный сон. Не зная толком, чем занять себя до вечера, он поехал домой, отключил телефон и лег спать. Вечер предстоял трудный, нужны были силы…

В половине девятого он вновь сидел во дворе дома на Сиреневом бульваре. С этой лавочки прекрасно видны были все четыре подъезда, входящие и выходящие люди.

Дмитрия интересовали выходящие. И не просто выходящие, а выходящие с собаками. Известно, что с собаками хозяева гуляют по вечерам. Причем в одно и то же время. У каждого человека свой режим дня. Под него подстраивают и собаку. Совина интересовали такие же, как он сам, «совы».

Троих собачников Совин уже опросил. Безрезультатно.

Ага, вот ещё «дама с собакой». Определение «с собачкой» к ней никак не подходило: женщина вела на поводке крепенького такого добермана. Метрах в двадцати от Дмитрия спустила его с поводка, и кобель тут же задрал заднюю лапу и принялся поливать чахлое дворовое растение. В лесу это растение было бы березой. В московском дворе оно больше напоминало общипанную метелку. Впрочем, живую.

— Не тронет? — вполголоса поинтересовался у доберманской хозяйки Совин.

— Не бойтесь. Если хотите, можете даже погладить. Он у меня мальчик умный.

— Добермана погладить? Спасибо, уж лучше вы к нам…

— Этого добермана можно. Вот если вы вдруг меня решите погладить, тогда да, тогда у вас будут большие неприятности.

— Верю.

— Я серьёзно. Собака хорошо воспитана. Знаете, в городе со злой собакой проблемы. Народ кругом, дети носятся… А я его приучила: он ни велосипедистов, ни лыжников, ни детей не трогает. И все равно охранник хороший. На слух знает жителей всего подъезда. Я на первом этаже живу. Мимо квартиры все ведь проходят. Пёс молчит. Стоит к кому-нибудь гостям прийти, не лает, но на звук шагов рычит. Тихонько, просто показывает, что за дверями чужой. В глазок посмотришь — точно, не наши.

Женщина присела рядом с Совиным на лавочку. Животное перестало поливать окружающую флору, подошло и задумчиво посмотрело на Дмитрия и на хозяйку.

— Гуляй-гуляй, любопытный! — посоветовала зверю хозяйка. — А то сейчас на поводок — и пойдём Валю встречать.

Пёс навострил уши на знакомое имя.

— Это дочь моя, — пояснила собеседница Совину. — Ей восемнадцать. Дело молодое, мальчик уже появился. Он, конечно, провожает, но я всё равно вечером на остановку встречать хожу. Время очень уж неспокойное.

— Да, насчёт времени это вы верно заметили, — отозвался Дмитрий и вновь начал играть роль капитана Совина. Безрезультатно. Через пять минут, когда женщина поднялась с лавочки, Дмитрий по-прежнему имел ноль бит информации. Но зато появилось одно соображение. Для его проверки требовалось присутствие Совина во дворе едва ли не в течение всей ночи.

Женщина попрощалась с Совиным и хлопнула в ладоши. Из темноты молча появился доберман, недружелюбно, но спокойно посмотрел на лжекапитана, пристроился к хозяйкиной ноге, оделся в поводок и начал нести охранную службу.

Дмитрий посмотрел вслед этой паре, мазнул глазами по фасаду дома и вдруг понял, что его неясно беспокоило. Да-да, в день, когда он узнал о гибели Нины Власовны, он спал почти до вечера. Проснулся с неясным ощущением, что потеряна какая-то важная мысль. А сейчас заблудившаяся мысль появилась вновь во всей своей полноте. Совин поднялся и подошел ближе к дому. На него со второго этажа смотрели окна с обгоревшими рамами и наполовину выбитыми стеклами.