«Стоп! Стой, Бультерьер!» – командую себе и останавливаюсь. Откуда во мне столь острая, слепая ненависть ко всем, кого я вижу и кого чувствую?.. Вакцина! Всосалась в кровь проклятая и начала действовать. Я весь дрожу от ярости, пьянею от сладкого предвкушения боя. Тело сделалось легким, почти невесомым. Яростная дрожь превращает меня в сгусток энергии, которой необходим выход! А мозг, как ни странно, холодно просчитывает варианты наиболее эффективных боевых действий, эмоции не мешают мозгу считать. Я похож на мегатонную ядерную ракету на старте, содрогающуюся от собственной мощи. Пусковой механизм запущен и бортовой компьютер с удовольствием корректирует траекторию смерти. Все резервы моего организма мобилизованы и будут самоуничтожаться, уничтожая все вокруг в соответствии с формирующейся в мозгу программой. Я фантастически опасен, но не бессмертен и, конечно же, уязвим. Ну так и крылатую ракету можно сбить, правда?

– Порви китайца! – крикнул Баранов.

«Порви китайца, порви китайца, китайца...» – эхом зазвучало в голове.

Секунд тридцать назад я умел полностью контролировать свою психику, сейчас не умею. Все навыки самоконтроля смыло вакциной.

– Порви его! – командует Баранов, и его крик разносит вдребезги остатки хрупкой платины самозапретов.

Я прыгаю высоко вверх, кручу сальто в воздухе. Вакцина удесятерила мои силы, прыжок получился очень высоким. Зрители вокруг арены дружно ахнули, Ли потерял меня из виду.

Ли судорожно отступил на полшага, присел, задрал голову кверху и увидел стремительно приближающиеся подошвы моих кроссовок. Сейчас я приземлюсь китайцу на плечи, обе его ключицы сломаются, он падет ниц, а я опрокинусь ему на спину и услышу столь приятный уху хруст позвонков врага...

Стоп! Ли мне не враг! Враг – Баранов. Ли – друг и партнер в этом бою!

Невероятным усилием воли заставляю колени расслабиться. Кроссовки касаются покатых плеч Ли, ноги пружинят. Кости спарринг-партнера выдерживают, а я рыбкой ныряю вниз, касаюсь ладонями пола, кувырок в двух плоскостях – и вот я вновь на ногах, за спиной ошеломленного китайца.

Узкая спина Ли близко, слишком близко! Одно движение – выпад с ударом кулака в крестец, и китайцу не жить!

Тело дернулось, готовое убить Ли. Я снова сумел удержать расчетливую ярость вожжами воли, сумел победить себя самого на краткий миг, достаточный, чтобы Ли отскочил на безопасное расстояние...

Воистину, никогда до сегодняшнего дня у меня не было более тяжелого поединка! Сегодня я сражаюсь с самим собой, сегодня я должен обуздать взбесившееся тело, обязан укротить инстинкты, перехитрить собственный мозг – компьютер, обмануть вселившийся в меня дух бога Тора, бога войны древних викингов. До поры надо сдерживаться. Надо суметь сдержаться. До поры. До той сладостной секунды, когда наконец-то будет можно и станет нужно выплеснуть из себя дикую, первобытную ярость!

Ли смотрит на меня обиженно и удивленно. «Мы так не договаривались», – недоумевают его круглые обезьяньи глаза. Ты прав, Ли. Мы планировали иной рисунок схватки. Стиснув зубы, смещаюсь таким образом, чтобы Баранов оказался прямо за мной. Ну, давай же, Ли! Действуй в соответствии с нашим планом, быстрее! Еще секунда, и дух бога Тора победит мою волю. Ну же, Ли!

– У! – Скрюченные запястья Ли взметнулись над головой с круглыми, немигающими глазами. Ли скакнул вправо, влево, устремился ко мне зигзагами, с каждым шагом-скачком двигаясь все быстрее и быстрее. Вот он уже совсем рядом, размахиваюсь и остатки волевых усилий трачу на то, чтоб мой кулак промахнулся.

– Уай-у! – Ли взвизгнул, и его ладони звонко шлепнулись о мою грудь, локти резко разогнулись, бедра довели толчок. Я потерял равновесие, полетел.

Дилетанты недооценивают эффективность толчков в рукопашной схватке. Подчас толчок куда эффективнее бросков и ударов. Недаром в так называемых «мягких стилях» кунг-фу, в «стилях мудрецов» технике толчков уделяется особенно пристальное внимание.

Если бы Ли толкнул не меня, а кого-нибудь другого, уверен – этот другой непременно сломал бы шею, приземляясь после долгого полета. Толчок снес меня, будто порыв ураганного ветра, швырнул на край арены. К изрыгающей пламя бочке, возле которой находился Баранов. Я, можно сказать, почти телепортировался, и снайперы, нет сомнений, пусть ненадолго, но перестали меня видеть. Для меня, терминатора, главное избежать прямого попадания в голову, сердце, позвоночник. Остальное неизбежно...

Пролетев за долю секунды добрых семь с половиной метров, падаю у ног Баранова, ударяясь о раскаленную бочку, и воздаю хвалу Будде – больше нет надобности сдерживать рвущуюся на волю жажду к уничтожению, с облегчением отдаюсь во власть богу Тору...

Когда я оказался рядом, Баранов, повинуясь естественным человеческим реакциям, отступил на шаг, но все равно я, растянувшийся в пыли, достаю руками его щиколотки, дергаю...

Прежде чем упасть, Баранов стреляет. Пуля попадает мне под правую лопатку. Ощущаю пулю, однако боли нет – берсеркеры не чувствуют боли.

Боковым зрением вижу, как Элеонора выбила автомат из рук стоявшего рядом с нею плечом к плечу тощего очкарика. Отпускаю пойманные щиколотки, отталкиваюсь локтями от пола, накрываю своим телом упавшего Баранова и, прижав его к груди покрепче, переворачиваюсь на спину. Баранов прикрывает меня от снайперов, их винтовки молчат, стреляет солидный мужчина в ондатровой шапке. Солидный выстрелил с перепуга, как раз когда мы в обнимку с Барановым только-только перевернулись. Свинец, царапнув ребра Баранова, попадает мне в живот.

Завладев автоматом, Элеонора присела на корточки, завертелась юлой, поливая длинными очередями столпившихся вокруг мужчин. В криках раненых не слышно вопля Баранова – я вцепился пальцами в его глаза, зубами поймал его шею, коленями сдавил задетые выстрелом ребра...

Автоматная очередь прошила ондатровую шапку солидного мужчины с пистолетом. Это выстрелила не Элеонора, то стрелял Ли, слышу его визгливое «уай-у», значит, и китаец завладел оружием. Пьяная обезьяна с автоматом, наверное, выглядит круто. Жаль, я его не вижу, перед глазами лицо Баранова с двумя кровавыми пятнами под белесыми дугами бровей – равнодушное лицо только что погибшего ученого, который на горе себе разгадал тайну садистской ярости берсеркеров.

А снайперы еще не поняли, что главный охраняемый отбыл в мир иной, снайперы поймали видимые части моего тела в перекрестия прицелов и методично работают. «Чпок» – мерзко всхлипнула пораженная пулей голень. «Дзынь» – отрикошетила в бочку пуля, насквозь пробив мне предплечье. Но боли по-прежнему не чувствую и все еще хочу убивать, одного трупа берсеркеру мало.

Вырываю из пальцев накрывшего меня мертвеца пистолет, поворачиваю голову, чтоб лучше видеть фланг, где замолчал автомат Элеоноры. Она расстреляла всю обойму и подобно мне отнимает у близлежащего покойника «калашников» со снаряженным магазином.

Мое зрение обострилось необычайно, я замечаю брошенную кем-то, возможно, смертельно раненным Элеонорой бойцом, гранату еще в полете.