Тогда стали приготовлять все необходимое для въезда его величества. Большая часть иностранных купцов получила приказание доставить большее, против обыкновения, число лошадей, с прислужником, одетым в немецкое платье, чтобы везти пушки, взятые у шведов. Иностранные министры, наш резидент, английский консул и несколько купцов на следующий же день по получении сказанного известия отправились в Никольское на поклон к царю, возвратились оттуда рано утром на другой день. Это было 4-го числа, именно в тот день, когда назначен был въезд царя. Для этого приготовлено было немецкое платье на восемьсот человек и построены из дерева двое триумфальных ворот на Мясницкой улице. Первые ворота были внутри Красной стены, насупротив Греческого монастыря, близ типографии и дома фельдмаршала Шереметева: вторые — в Белой стене, подле приказа Адмиралтейства, в четырехстах шагах от первых. Улицы и предместье полны были народа, собравшегося поглядеть на торжество. Я проехал город и выехал из него, чтобы видеть весь торжественный въезд процессии с самого его начала. Я прибыл в то время, когда шествие приостановилось на время, для того чтобы все привести в надлежащий порядок, причем распоряжался всем сам царь лично. Он был на ногах уже, а не на коне, и я приблизился к нему, чтобы приветствовать его, поздравить с благополучном возвращением. Поблагодарив, он обнял меня, поцеловал, и, казалось, был доволен, что нашел меня еще в своих владениях. Затем он взял меня за руку и сказал: «Пойдем, я хочу показать тебе несколько корабельных флагов». Затем прибавил: «Ступай теперь туда далее и снимай все, что только пожелаешь». В то время, как я был занят этим, вдруг ко мне подходит какой-то русский господин в сопровождении нескольких прислужников и выхватил у меня из рук бумагу, на которую я снимал. Он подозвал к себе потом одного немецкого офицера, чтобы объясниться со мною и узнать, что это я такое делаю. Когда же он узнал, что снимаю по приказанию его величества, то он тотчас же возвратил мне начатый мною снимок, который я и окончил: без дозволения царского снимать что-либо было бы невозможно.

Шествие происходило следующим образом: впереди шел полк гвардии в восемьсот человек, под начальством полковника Риддера, родом немца. Половина этого полка, шедшая впереди, одета была в красное, по-немецки, а другая половина — по-русски, потому что за недостатком времени не успели покончить им новые платья. Между теми и другими шли пленные шведские солдаты и крестьяне, вперемежку, по три в ряд, в семи отрядах, от восьмидесяти до восьмидесяти четырех человек в каждом, составляя, таким образом, около пятисот восьмидесяти человек, окруженных тремя ротами солдат. За этими вели двух прекрасных подручных лошадей, и шла рота гренадер, одетых в зеленые кафтаны с красными отворотами, на немецкий покрой, за исключением шапок, обшитых медвежьим мехом, вместо шляп. Это были первые гвардейские гренадеры. Далее шли шестеро с бердышами, пять гобоистов, наигрывающих весело, и шесть офицеров. Потом его величества Преображенский полк, числом в четыреста человек, одетых в новые немецкие кафтаны из зеленого сукна, с красными отворотами, и в шляпах, обшитых серебряным белым галуном. Царь и господин Александр были во главе этого полка, предшествуемые девятью немецкими флейтщиками и несколькими превосходными подручными лошадями. Затем следовал отряд Семеновского полка, также гвардии его величества, одетый в голубые кафтаны с красными отворотами. Далее несли знамена, взятые у шведов. Впереди — два знамени, в сопровождении большого третьего, которое несли четыре солдата и которое водружено было на Нотенбургской крепости. Потом пять корабельных флагов и двадцать пять знамен синих, зеленых, желтых и красных, из коих каждое несли два солдата. На большей части этих знамен изображено было по два золотых льва с короною наверху. За знаменами следовали сорок пушек, из которых каждую везли четыре или шесть лошадей, все одной масти; четыре большие мортиры и пятнадцать полевых чугунных орудий — больших и малых, потом еще мортира и четырнадцать тяжелых полевых чугунных орудий, чрезвычайно длинных; каждое из них везли от шести до восьми лошадей. За всем этим везли деревянный ящик, наполненный поварской посудой; далее — десять саней с ружьями, три барабана и еще сани с кузнечным прибором и огромным мехом. Далее шли пленные офицеры — сорок человек, каждый между двумя солдатами, и наконец, несколько саней с больными и ранеными пленными в сопровождении нескольких русских солдат, которые и замыкали шествие.

Был уже час пополудни, когда шествие это вступило в город. Прошед в Тверские ворота, лежащие на север, оно приблизилось к первым Триумфальным воротам, и когда первый полк прошел через эти последние, его величество приостановился на четверть часа, чтобы принять поздравления от духовенства и подкрепить себя закуской. Так как улица здесь была широкая, то Триумфальные ворота состояли из трех арок, или проходов: в середине — большой и по бокам — два поменьше, которые и примыкали к стене. Все ворота были увешаны коврами, так что плотничной работы совсем не было видно. На верху ворот устроена была вислая площадка, на которой стояли, по два в ряд, восемь молодых юношей, великолепно разодетых, сливавших свое пение с музыкой. Ворота увешаны были гербами, из коих некоторые имели иносказательные изображения с приличными подписями. Посверх стоял огромный орел и множество знамен. Лицевые стороны домов, находящихся по соседству с Триумфальными воротами, также все увешаны были коврами и украшены изображениями, а на вислых крыльцах их развевались флаги лент, стояли музыканты, и гремела музыка на всевозможных инструментах, которым подтягивал и орган, что все производило гармонию чрезвычайно приятную. Улицы усыпаны были зелеными ветками и другою зеленью в том месте, где находились разные господа. Княжна, сестра его величества, царица и кнцжны ее, три молоденькие дочери, в сообществе множества русских и иностранных госпож помещались поблизости, в доме Якова Васильевича Федорова, чтобы хорошо видеть это торжественное шествие. Сделавши приветствие княжнам, царь продвинулся ко вторым Триумфальным воротам, точно так же, как и первые, разукрашенным. Прошедши в этом месте город, он направился далее, через Мясницкие ворота, к Немецкой слободе. Когда царь прибыл сюда, в слободу, к двору голландского резидента, последний поднес ему вина, но царь отказался и потребовал пива, стакан которого и имел честь поднести ему я. Он только отхлебнул пива и продолжал свое шествие в Преображенское. Когда он вышел из слободы, стало уже темно; его величество сел на лошадь и поехал в сказанное Преображенское, чем и окончилось это торжество.

Хотя народу было бесчисленное множество, собравшегося отовсюду в Москву поглядеть на