же в самом деле с компанией, озабоченной «ключевыми постами». И Владимир Осипов, бывший редактор «Вече» и тем более Солженицын были напрочь скомпрометированы в глазах уралвагонзаводского читателя поддержкой «сионистского» Запада. Их интервьюировали «сионистские» журналисты, их печатали в «сионистских» изданиях, о них говорили по «сионистскому» радио. Шиманов был в этом смысле чист: он представлял своего читателя в его незамутненной ненависти к «сионизму». И он, единственный, мог законно претендовать на роль посредника между «вождями» и массами. (У него, впрочем, были свои скелеты в шкафу: раннее увлечение либеральным христианством, психушка, «Записки о красном доме», которые тоже передавали по Би-би-си. но все это, полагал он, было давно забыто).

Чего ему не хватало — это «крыши». Сказывались годы изоляции в «подвале рядом с мусоропроводом», без связей, без сильных покровителей, без доступа к читателю, даже самиздатскому. Никто наверху не заинтересовался им. Да и то сказать. триста, если память мне не изменяет, страниц убористого машинописного текста — в один интервал (!). Кто из вельмож Русской партии осилил бы это?

Но пойдем по порядку. Ведь за тем, чего мы мельком в этом вступлении коснулись, целая философия. Я буду стараться свести свои комментарии к минимуму, выделяя их в скобках. Но все-таки придется, как я уже говорил, большей частью излагать Шимановский текст своими словами. В наш твиттерный век не всякий читатель сумеет прорваться сквозь его велеречивые тирады. Итак,

Доктрина историческая

Приходится все же начать с цитаты. «И очевидный, — пишет Шиманов, — крах коммунистической утопии, который нельзя бесконечно замалчивать и из которого надо с достоинством выходить, и ничтожество западных путей, неспособных привлечь к себе никаких симпатий, и военная опасность со стороны Китая, и внутренние процессы буржуизации и духовнонравственной деградации, которым надо не на словах, а на деле противостоять, все это должно толкать советскую власть сначала к частичным переменам, а затем и к решительным — перед лицом скорой государственной катастрофы».

Значит ли все это, что колоссальные жертвы, принесенные русским народом на пути к всемирной цели, заменившей ему Бога, напрасны? Что цели больше нет? Что Бог, так сказать, умер? Этот страшный вывод, который инстинктивно отбрасывался его читателями, вывод, о котором они боялись думать, как о собственной смерти, отбросил в своей исторической доктрине и Шиманов. Все не так, как объясняют вам либералы, говорил он, все наоборот.

Просто христианство как универсальный инструмент спасения мира, «не удалось». Выйдя из катакомб, оно соблазнилось блеском материальной культуры и променяло свою всемирную миссию на чечевичную похлебку мирской власти. Миссия осталась без носителя. Но… был один народ на земле, который Провидение уберегло от соблазнов «испорченного» европейского христианства. Уберегло страшным, но благодатным способом — наслав на него монголов, отрезавших его от «мощных ренессансных объятий Европы». Так, единственная на свете, чудом сохранила Россия «истинную веру» среди всемирного торжества буржуазной «порчи».

И так открылся Шиманову «тос1и8 орегапсй» Провидения. Когда оно хочет охранить свой избранный народ от мирских соблазнов, оно насылает на него чуму, национальное бедствие. Да, и монгольское иго, и петровская реформа, и Октябь-ская революция, и советская власть, и ГУЛАГ были великими бедствиями народными. Но бессмысленность их жестокости лишь кажущаяся. На самом деле они полны смысла, ибо стоит за ними божественный Промысел. Они — цена за великое будущее народа русского.

Выше голову, русские! Вы на верном пути к истинной цели. Крушение коммунистической утопии расчистило перспективу. Присмотритесь, и вы увидите: ее крах возвещает зарю обновленного христианства. Соедините русскую веру с имманентно религиозной сущностью коммунизма (здесь Шиманов заимствует старую бердяевскую идею о коммунизме как инобытии христианского мессианства, идею, которую все его предшественники избегали как огня) — и вместо фальшивого идола вы увидите перед собой Бога. Он вел вас тернистыми тропами. Но он привел вас к порогу Земли Обетованной. Остался один шаг.

«Я скажу, что после опыта тысячи лет, загнавших человечество в невыносимый тупик, разве не ясно, что выходом из тупика может быть лишь подлинное христианство?» Для русских только? Или для человечества? «Для всех!» — отвечает Шиманов (Правильно ли я понимаю, что и эту мысль он заимстст-вовал, на этот раз у классиков евразийства, рассматривавших другие народы как язычников и, стало быть, потенциальных православных? Но Шиманов не слышит нашего вопроса и продолжает). «Откуда же и ждать человечеству благовеста, если не от единственного народа, сберегшего истинную веру? Не от народа, который Господь сохранил на этой земле, хлеща бичами советской власти и ГУЛАГа?

(Даже оставив в стороне миф о «единственной истинной вере», опасно, я думаю, недооценивать актуальные политические потенции Шимановского истолкования русской истории, в котором даже ГУЛАГ получает свое оправдание, как бы кощунственно это ни звучало. Не в том ли была причина многолетней изоляции либерального диссидентства, со страшной убедительностью разоблачавшего бессмысленность человеческих жертвоприношений на алтарь сталинизма, что «патриотические» массы не хотели слышать этих разоблачений?

Словно наталкивались они на невидимую стену, воздвигнутую в глубинах «патриотического» (оно же державное) сознания для самосохранения империи. И. наоборот, мгновенно расцветает это сознание при всяком успехе державы. Не в этом ли получили мы неожиданную возможность убедиться уже в наши дни, когда «крымнаш» молниеносно охватил практически всю страну? Так или иначе, именно это интуитивное стремление державного сознания обелить черное, вернуть смысл бессмыслице, обратить позор нации в залог ее величия и угадал, похоже, Шиманов. Угадал причем в момент, когда еще не поздно было, возможно, предотвратить гибель империи, пусть даже таким почти невероятным идеологическим переворотом, как путинский «Русский мир». Ведь, как бы парадоксально это ни выглядело. Шиманов использовал ГУЛАГ, как Гитлер — Версаль).

Доктрина идеологическая

В согласии с «патриотическим» читателем и в отличие от своих конкурентов, Шиманов добивался не отбрасывания коммунизма и советской власти, но их ПРЕОДОЛЕНИЯ. И у него были для этого серьезные, чтоб не сказать провидческие соображения. Вот образец: «Чего я боюсь, это внезапной либерализации… на которую так надеются некоторые интеллигенты… Пока существует советская власть, остановить религиозное возрождение невозможно. Остановить его может только одно — внезапный обвал, внезапная либерализация… Случись такое и, несомненно, сразу же откроется множество церквей и приток людей к религии сразу увеличится, но на этом, увы, вскоре все закончится и захиреет. Это будет ВЫКИДЫШ, и Россия… окажется захолустьем и задворками теплохладного и сытого Запада». Как в воду глядел, согласитесь.

Его конкуренты, однако, провидцами не были. В их представлении коммунизм был явлением для России чужеродным и подлежащим ликвидации. ВСХСОН, как мы помним, уповал на «вооруженное свержение коммунистической олигархии». «Вече»