3. Начало заметно холодать. В дороге на гостеприимство местных жителей лучше не рассчитывать – здесь слишком боятся убийц и террористов. Спать на снегу хоть и весело, но не шибко полезно для здоровья.

Взвесив все “за” и “против”, мы решаем, пока совсем не похолодало, рвануть на машине в Нью-Йорк. Расстояние не помещается в голове, только на бензин нам понадобится около двух тысяч долларов, не говоря уже о продовольствии и мелких расходах. Мы немедленно договариваемся отбросить легальные методы – деньги на топливо будем просить на заправках. Вопрос с пропитанием повисает в воздухе, и мы уже морально готовимся проехать Канаду на рисовой баланде, но тут появляется он – мистер Fred Meyer! Сказочный магазин нашей мечты.

Fred Meyer – это гигантский местный гипермаркет, в котором сейчас ведется реконструкция. В бескрайнем потребительском раю временно нет ни одной камеры наблюдения, а выходы расположены так, что проскочить в них с набитой под дышло тележкой сможет даже какой-нибудь дед с болезнью Паркинсона. С этого момента генеральным спонсором маргинального проекта “Рома едет!” становится контора Fred Meyer Inc.

За пару дней мы выкатываем из магазина несколько огромных продуктовых телег. Наши запасы пополняются дюжиной упаковок с рисом и макаронами, несчетным количеством всевозможных мясных и овощных консервов, пятью блоками питательных злаковых батончиков, несколькими килограммами твердых сыров, двадцатью пакетами сублимированной еды Mountain House, а также колбасой и фруктами на первое время. В довесок мы выносим из маркета ящик всевозможных инструментов, газовые баллоны для горелки и основные автомобильные жидкости для нашей малышки. Все это добро мы распихиваем по коробкам, найденным за магазином. В последний момент мне приходит идея прихватить еще и специальный автомобильный холодильник для еды, но я тут же вспоминаю, что в машине и без того созданы все нужные условия для хранения пищи – печка в салоне давным-давно не работает.

Температура ночью опускается ниже нуля. Мы хорошо понимаем, что пешком до культового волшебного автобуса из фильма “В диких условиях”, в котором жил и умер легендарный Крис Маккэндлесс, можно добраться либо сейчас, либо никогда. Рюкзаки собраны. Гена подгоняет нам пару палаток, перцовый спрей от медведей и дочь Полину. Так в составе четырех человек мы отправляемся по трассе в сторону Фэрбенкса.

Посреди ночи наша машина снова становится колом в самом сердце тайги. С неба сыпет то ли снег, то ли дождь. Мы с Сеней, предвкушая безысходность, лезем под капот. Ремень, от которого зависит половина агрегатов автомобиля, безжизненно висит на приводном валу. Пробуем вставить его на место, но наш бойцовский разводной ключик, купленный еще в Лос-Анджелесе, не выдерживает нагрузки и ломается.

Морально мы уже готовимся заночевать в стылой глуши, но вдруг из тьмы лесного массива на неуклюжем шумном тягаче выползает украинец Семен. Единственный на всю аляскинскую тайгу, он везет нам большой разводной ключ. Ремень становится на место, как родной, Семен даже не успевает досмолить сигарету.

На последней заправке мы вдруг вспоминаем, что забыли прихватить с собой карту местности. Дело дрянь, но на станции находится атлас Аляски, и мы фотографируем интересующий нас участок земли в крайне неудобном для нас масштабе – так, на всякий случай.

Рано утром, по разбитой грунтовке наконец добираемся до утрамбованной квадроциклами тропы. Мы с Сеней не спали всю ночь, но температура неумолимо падает, и мы решаем потерпеть еще часов двенадцать, как в старые добрые университетские времена.

От точки, где мы оставляем машину, до легендарного автобуса остается около тридцати километров. Большая часть дороги проходит по низинам, поэтому на пути много луж и мелких ручейков. Из-за того, что идти приходится в буквальном смысле по воде, ноги быстро промокают. Теперь главное не останавливаться, иначе сразу околеем. В будущем мы поймем, какая удача выпала нам в этот ясный октябрьский день – бурлящая река, погубившая Криса Маккэндлесса, предстает перед нами спокойной и умиротворенной. Вода в ней хоть и ледяная, но глубиной чуть выше колена.

Мы форсируем реку так просто и непринужденно, что в нас закрадываются сомнения: а та ли это река? Сфотографированная на заправке карта местности убеждает нас в том, что ошибки быть не может – это Текланика. Уже после путешествия к автобусу я услышу десятки историй людей, которые ходили по этой тропе и до, и после меня. Все они терпели неудачу именно здесь – у берегов Текланики. Своенравная река все так же не пускает людей к автобусу, как двадцать лет назад она не выпустила Криса назад в цивилизацию.

Темнеет. Мы разбиваем лагерь возле реки. И тут нас ждет неприятный сюрприз – похоже на то, что палатки Геннадия рассчитаны на очень маленьких людей. Например, Сеня помещается внутри лишь наполовину. Куда девать вторую половину, непонятно. С горем пополам мы с Олей закутываемся в спальники и сразу же вырубаемся. Сеня с Полиной едва знакомы, видимо, поэтому ночью им удается поспать всего час. В пять утра у Сени сдают нервы, и он покидает палатку. Дружище категорически заявляет на весь лагерь, что тихий час закончен, так как все настоящие путешественники-авантюристы не имеют права спать в пять утра.

Если честно, мы слабо представляем, к какому участку реки нас вывела вчера тропа. Мы решаем, что идти придется еще часов восемь, но долгожданный автобус появляется перед нами гораздо раньше. Он возникает так неожиданно, что я даже не успеваю обрадоваться.

Внутри автобуса стоит печка и две кровати на пружинах. Все поверхности, на которых возможно писать, исписаны пышными словами. Мы колупаемся в найденных блокнотах, пытаемся заделать щели в обшивке, латаем разбитые окна кусками брезента и таскаем воду из реки – словом, обживаемся. Сеня раскочегаривает печь так, что в салоне можно париться. Все остальное время в волшебном автобусе мы отсыпаемся и валяем дурака.

Я все представлял иначе. Мое космическое свидание с легендарным автобусом, о котором я так давно грезил, не состоялось. Вот стоит он – вот стою я. Я хотел бы поцеловать его, но вокруг слишком много людей. Я хотел бы обнять его, прилипнуть к нему намертво, но не получается. Гора условностей стоит между нами, мы смотрим друг на друга, как друзья детства, которые через много лет встретились случайно в магазине и даже не знают, о чем расспросить друг друга.

Такая глупая ситуация случается уже в тысячный раз. Ты знаешь, что где-то далеко-далеко существует нечто недоступное, но очень дорогое твоему сердцу. Ты лелеешь это в себе. Оно помогает тебе жить и драться с обыденностью. И вот вдруг ты набираешься смелости и бросаешься в недосягаемость, чтобы хотя бы секунду побыть вместе с ним. Через вечность ты приползаешь к своему идеалу, растерянный, запыхавшийся, грязный, не в лучшей своей рубашке, и все портишь. Абсолютно все!

Весь обратный путь мы проходим за одни сутки. Реку форсируем уже затемно. На рассвете полуживые добираемся до машины. По дороге в Анкоридж взрывается трубка подачи воды в радиатор задней печки. Семь часов на снегу под машиной, и новая пробоина ликвидирована. Жевательная резинка и жестянка из-под кока-колы – вот они, герметики нового поколения.