Это когда весь такой песец, но очень полный.

— Что-то мне не нравится, — задумчиво решила я, так же подозрительно разглядывая декана.

И вот тут произошло нечто!

Владлен Азаэрович внезапно прижал меня к стене всем своим могучим торсом, наклонился и проникновенно прошептал:

— Значит, говоришь, разрешение на заселение моим чертям не подпишешь?

И как-то он так это сказал, что мне сразу подумалось — лучше бы взять да и подписать сразу, но у меня же природная вредность.

— Не подпишу! — заявила я, в свою очередь напирая на черта бюстом.

Ну и что, что у него торс повнушительнее, мы тоже не лыком шиты.

— Не подпишешь, значит, — на чертовой морде расплылась предвкушающе-победная ухмылочка. — Что ж, дорогая, — промурлыкал Владлен Азаэрович, — в таком случае я тоже наш развод… не подпишу.

У меня отвисла челюсть!

Черт, весело подмигнув, поднял ее, отчего я клацнула зубами, отлип от меня и от стены, крутанулся и направился на выход из подсобки, в которой мы, оказывается, пребывали в обществе швабр, веников, ведер и тряпок.

И вот когда он уже дверь открыл, эту самую подсобку потряс мой вопль:

— Что-о-о-о?!

Грациозно обернувшись, что вообще не вязалось с его комплекцией, Владлен Азаэрович снизошел до объяснений:

— Ты трижды сказала мне «да», Станислава. И перед последним «да» я предупредил тебя о последствиях. А ты его все равно произнесла… И теперь, по законам Преисподней…

Он не стал договаривать, но это и не требовалось — намек был более чем прозрачен. Короче, он же черт, у них существует норма права, регулирующая устные договоренности, и про три «да» я слышала и раньше, только вот…

— Черт! — простонала я.

— Именно так, — Владлен Азаэрович широко улыбался. — Кстати, дорогая, расизм в моей семье не приветствуется. Избавься.

Находясь в прострации после услышанного, я шепотом спросила:

— И что, большая семья?

Декан пожал плечами, посмотрел в потолок и начал подсчитывать:

— Отец, пять матерей, семнадцать братьев, четырнадцать сестер… кстати, все черти… Эм, не помню, сколько племянников, я не считал, но тебе придется — ты, как моя первая жена, будешь обязана вести семью и, соответственно, запоминать все дни рождения… — Он задумался и продолжил: — Так, пять бабушек… Я, к слову, старший сын, так что после смерти моего отца все бабушки и матери будут жить с нами… Эм…

Я не понимала — это шутка или он серьезно? А еще я понять не могла — он реально про брак? Нет, устное согласие, конечно, тут имеет значение, но чтобы настолько, это… это…

— Кстати, четыре тетки незамужние тоже будут жить с нами, — продолжил Владлен Азаэрович, — ну и…

— СТОП! ХВАТИТ!!! — заорала я.

На мой вопль Владлен Азаэрович отреагировал движением руки, типа «не мешай», и продолжил:

— Нет, я еще кого-то забыл… Эм… Ты ведь к старикам хорошо относишься, да? Насколько я в курсе, старшая невестка раз в месяц моет старшим членам рода ноги, ну так, в рамках традиционного поклонения…

Кто-то почти грохнулся на пол, сползя по стене. На пол не вышло — села на ведро, сверху мне на колени свалилась швабра. На мое перемещение в пространстве реакцией была насмешливо изогнутая бровь, после чего последовало:

— Знаешь, я даже счастлив, что все так вышло.

— П-п-почему? — пробормотала испуганная я.

— Видишь ли, у нас, чертей, никто не хочет становиться первой женой наследника рода… Ну, сама понимаешь, обязанностей много, опять же, ритуальное поклонение живым предкам и омывание грязных старческих ног мало кого радует, так что обычно в первые жены берут туповатых или в молодости по гулянкам сильно поистаскавшихся. И как бы все понимают, что первая жена обычно дань традициям и всякое такое, но… спать-то с женой все равно каждый порядочный черт как минимум раз в год обязан. У моих друзей, к примеру, первые жены столь страшны, что без половины бочонка вина к ним не сунешься, а мне, смотри-ка, как повезло — ты красотка.

Полный песец. Полный. Аки колобок сказочный. Так что у меня не песец, у меня полный колобок. Полный и абсолютный… колобок.

— И знаешь, — Владлен Азаэрович привалился плечом к дверному косяку, — я тут подумал — ну какой, к чертям, развод? Сейчас родственников оповещу, матушки явно обрадуются, они о невестке давно мечтают, а то поиздеваться больше не над кем… Эм… В смысле полюбят тебя, как родную дочь…

Пять свекровей! Колобок, полный колобок!

— Так что они все подготовят, скалу нашу родовую украсят, и, думаю, через неделю поженимся уже официально, да?

Конкретный колобок!

— Владлен Азаэрович, — у меня голос осип, — Владлен Азаэрович, я же… ведьма.

— И? — откровенно издеваясь, спросил он. — У нас каждый порядочный глава рода обязан привести в клан ведьму — кровь разбавляем.

Выдав мне все это, черт развернулся и, уходя, произнес:

— Да, примите мои поздравления, леди Харг.

То есть я еще и в дополнение ко всему Харк! Лучше уж «плевок»!

Но на самом деле я в тот момент ни фига не поверила. Вот вообще ни одному слову. Я тогда встала с ведра, попыталась выйти в коридор, а мне дверь закрыли. Но я все равно не верила. Еще часа два не верила, хоть и вспомнила практически все, потом «гости» ушли, коридоры вновь стали обитаемы живыми существами, а не собаками, адовым пеклом и всем тому подобным, а потом меня выпустили.

Точнее, как выпустили — ввалилась гномка, глянула на меня и рыкнула:

— Брысь отседова!

Дважды просить не пришлось — выбежала как ошпаренная, остановилась в коридоре…

Мимо шастали черти, демоны, навы, навьи, вампирессы, потягивающие вино под видом крови и спалившиеся, едва в коридоре появилась Мара Ядовитовна. У кикимор вообще нюх очень даже, а уж на всякое спиртное так и вовсе зашкаливает.

— Валимена, Эллуира… — протянула секретарь, и поганка на ее носу заметно потемнела.

Студентки остановились как вкопанные — и плевать, что каблук сантиметров пятнадцать, а декольте до пупа доходит и капельку бриллианта в оном демонстрирует, а одному разрезу вампирши всегда предпочитают два. Это все мелочи — узрев кикимору, обе девушки посерели, ибо были и так бледные, как-то разом уменьшились, и два внушительных бокала в их ручках с ярко-алым маникюром затряслись настолько, что едва соломинки из них не выпали.

В то же время я не могла не отметить, что демоны и навы, гордый, в общем-то, народ, столь же гордо постарался слиться с горизонтом. Это они гордо — остальные попросту прыснули кто куда, а Мара Ядовитовна, не замечая всеобщего перепуга, плавно двинулась к проштрафившимся. Выглядела кикимора превосходно — серо-стальные туфельки, при виде которых хотелось взвыть от зависти, чулки в мелкую сеточку, темно-серая строгая юбка чуть ниже колен, белоснежная блузка с воротничком-стоечкой, брошка в виде поганки на оной, поганка на носу, идеально уложенная строгая прическа и улыбка, которая как минимум обещала проблемы, а как максимум гарантировала, что сейчас плюнут.