Алексия вышла в аэропорту Хитроу. Ни друзей, ни связей, и двести фунтов в кармане.

Ей было двадцать три года.

Билли снова сжал ее руку:

– Пожалуйста, Тони, мне нужно с тобой поговорить.

Алексия вырвала руку. Сердце ее колотилось.

– Боюсь, вы ошиблись. Я не знаю никакой Тони. Простите.

Вход был всего в нескольких футах. Она рванулась к нему, опасаясь за свою жизнь. Но Билли догнал ее и стиснул запястье.

– Тони! Ради Бога, это я. Билли.

Алексия смотрела в его глаза, полные смущения и отчаяния.

«Что ты здесь делаешь, Билли? Неужели не понимаешь? Тони мертва. Умерла много лет назад. Теперь я Алексия. Совершенно другой человек, феникс, возродившийся из пепла погубленной жизни. Я не могу позволить тебе снова утащить меня в прошлое».

– Отпустите меня.

– Я знаю, ты занята.

Глаза Билли наполнились слезами.

– Но это важно. Вопрос жизни и смерти. Моя дочь в страшной опасности.

– Отойдите, сэр.

Полицейскому наконец удалось оттащить Билли. Пьянея от облегчения, Алексия едва не упала в обморок. К счастью, сэр Эдвард появился вовремя и помог ей войти в здание.

– Все в порядке, министр внутренних дел?

Алексия кивнула. Ее все еще трясло. Из-за закрытой двери доносились вопли Билли. Сэр Эдвард тоже их слышал.

– Тони, пожалуйста! Это моя дочь! Моя дочь! Почему ты это делаешь? Я знаю, кто ты!!!

Они ждали, пока шум уляжется и станет тихо. Потом сэр Мэннинг сказал:

– Думаю, нам надо поговорить, министр внутренних дел. Вы так не считаете?

Они ретировались в личный кабинет Алексии. Сэр Эдвард закрыл и запер дверь.

– Это был он, верно? Уильям Хэмлин?

– Думаю, да, – кивнула Алексия.

– Он узнал вас. Вы знали друг друга.

Алексия смотрела в окно, поверх головы сэра Эдварда. Две баржи медленно плыли по Темзе. Так лениво и безмятежно, как пара дремлющих лебедей.

«Это реальность. Лондон. Парламент. Моя жизнь с Тедди. Настоящее. Я Алексия де Вир. Я министр внутренних дел Англии. Прошлое осталось позади».

Только прошлое не осталось позади. Оно было там, на Парламент-сквер, схватило ее при свете дня, требуя, чтобы его услышали. Угрожало всему, чем она стала, всему, ради чего работала.

– Министр внутренних дел?

Голос сэра Эдварда вернул ее к реальности.

– Каковы ваши связи с Уильямом Хэмлином?

– Между нами нет ничего общего, Эдвард.

– Не верю, – отрезал секретарь. – То, что вы расскажете мне, не выйдет за эти стены. Но мне нужно знать, что происходит. Иначе я не могу выполнять свои обязанности.

Мысли Алексии были в смятении.

Может ли она ему довериться?

Есть ли у нее выбор?

– Когда-то в детстве мы немного знали друг друга. И все. Я не видела Билли почти сорок лет.

– И все же предпочли не делиться с полицией этой информацией. Почему?

– Потому что я родилась и выросла в Соединенных Штатах. Никто в Англии этого не знает: ни пресса, ни партия, ни даже мои друзья. И я бы хотела, чтобы все оставалось по-прежнему.

Сэр Мэннинг попытался осознать услышанное. Воистину открытие. Сделать такую потрясающую карьеру в политике и при этом успешно скрыть большой отрезок прошлого – настоящий подвиг.

– Могу я спросить, почему вы решили это скрыть? В конце концов быть американкой – вовсе не преступление.

– Совершенно верно. Но я не американка. Отказалась от гражданства много лет назад, еще до выборов в парламент. Вся моя взрослая жизнь прошла в этой стране. И я считаю себя англичанкой. Меня никогда не спрашивали о моем детстве, кроме как в самых общих чертах. Вопрос никогда не возникал, и это все.

– Но возник сейчас.

Алексия вздохнула:

– Да. В ту ночь, в Кингсмире. Человек на пленке с камеры. В нем было что-то знакомое. Сначала я не могла понять, что именно. Но потом вспомнила.

– Вы узнали Хэмлина?

– Нет, не определенно. Я понятия не имела, что это он. Не была уверена, так как не видела его с детства. Но едва комиссар Грант упомянул его имя…

Она не договорила.

– Вы знаете, что он сидел в тюрьме?

– Да, – кивнула Алексия, немного поколебавшись. – Тогда подробности были во всех газетах.

– О ребенке, который утонул.

– Да.

Алексия вздрогнула. От одного слова «утонул» кровь стыла в жилах.

– Но я не знаю, что случилось с ним потом. Его бред, галлюцинации, душевная болезнь… все такое.

– Как по-вашему, почему Хэмлин хочет поговорить с вами?

– Понятия не имею. Вы видели его досье. У него финансовые проблемы, да еще и душевная болезнь.

Сэр Эдвард задумался. Он действительно что-то читал о банкротстве. О том, как автомастерская Хэмлина разорилась во время кризиса.

– Считаете, что он охотится за деньгами?

Алексия пожала плечами:

– Я уже сказала, что понятия не имею.

– Вы были любовниками? – в упор спросил сэр Эдвард. Алексия на мгновение растерялась.

– Я… мы… какое это имеет значение? Ради всего святого, с тех пор прошло сорок лет!

– Все это может иметь значение. Хэмлину известно нечто такое, чем он может вас шантажировать?

Алексия отвела глаза:

– Нет.

Она метнула на секретаря взгляд, способный заморозить пламя.

– Наркотики?

– Нет! То есть иногда покуривали травку. Но это были шестидесятые, не забывайте!

Она нервно провела рукой по волосам:

– Послушайте, когда комиссар Грант подтвердил, что на пленке – Билли Хэмлин, меня разобрало любопытство. Не более того. Поэтому я и затребовала его досье. Но прочитанное расстроило меня. Очевидно, Билли нездоров. Он шизофреник, у него случается странная одержимость знаменитыми людьми. И вдруг он появляется здесь, в Англии? И ведет себя крайне непонятно и агрессивно по отношению ко мне. Мне это не нравится.

– Мне тоже, министр внутренних дел, – с чувством выпалил сэр Мэннинг. – Мне тоже.

Снова воцарилось молчание.

С одной стороны, Алексия сказала Эдварду правду. Она не знала, чего хочет от нее Билли Хэмлин. Он упоминал о том, что его дочери грозит опасность, но, если верить отчету психиатра, для таких больных характерно слышать неизвестно откуда исходящие угрозы близким. А может, ему в самом деле потребовались деньги. Кто знает?