И действительно, профессор Турчанинов достал из кармашка рубашки телефон, нашел в записной книжке номер и нажал на вызов.

— Здравствуйте еще раз, — почти тотчас произнес он. — Турчанинов. Нет-нет, пока ничего. У меня вот какая просьба…

Он говорил минут пять и все больше отвечал на вопросы о пропавшей студентке; можно было понять, как беспокоился районный руководитель; потом попросил машину и тотчас получил ответ: «когда вам будет угодно».

— В восемь утра — не рано? — спросил Турчанинов. — А, ну да, забыл, что сельские жители — народ ранний. Все, жду! Да-да, и буду держать в курсе… Ну вот, — дав отбой, кивнул он Пчелкиной. — Завтра утром отправляетесь с Георгием Малышевым в Семиярск. Чеки из столовой не забудьте оставить. Все ясно?

— Ага, Венедикт Венедиктович, — воодушевленно кивнула Юля.

Она и не рассчитывала на такой удачный поворот дела: им не просто разрешали путешествие, их направляли в областной центр!

— Ага! — устало передразнил ее профессор. — Только не устраивайте романтических обедов в ресторане славного города Семиярска, — скептически заметил он, — наша бухгалтерия будет против. И вообще, Пчелкина, веди себя скромнее. Не лезь на рожон. Будь умницей.

2

Утром Юля и Георгий вышли на дорогу за Черное городище. Они как раз возвращались по этой дороге после встречи со Следопытом. Ровно в восемь, как и было условлено, подкатила «Газель».

— Вы те самые? — спросил в форточку водитель, крепыш с залысиной.

— Какие те самые? — ответила вопросом на вопрос Юля.

— Кого нужно в Семиярск доставить?

— Мы те самые, — кивнул Георгий.

— Тогда милости просим! — сказал водитель, и дверь автоматически отъехала. — Такси подан! Важные птицы, если за вами глава посылает!

— Это я важная птица, а он мой телохранитель, — пошутила Юля, но очень серьезным тоном.

Георгий усмехнулся — его спутница была в своем репертуаре.

— Сказал, головой отвечаешь, — добавил водитель.

Ребята расположились на сиденье рядом друг с другом.

— А сколько нам ехать?

— Пару часов, — ответил тот. — А что, правда говорят, у вас студенты пропали и теперь их вся Семиярская полиция ищет?

Юля взглянула на Георгия, покачала головой: мол, сейчас начнутся расспросы. Ее спутник пожал плечами: ну и ладно, куда деваться?

— Правда, — ответила девушка. — Но это — секрет. Разве вам не сказали?

— Нет.

— Значит, и расписку не давали?

— Какую расписку? — живо поинтересовался крепыш с залысиной.

— О неразглашении?

— Ничего я не давал.

— Пока идет следствие, нам ничего говорить нельзя.

— А-а! — кивнул тот, давая по газам. — Ну, тогда общий молчок!

И «Газель» понесла ребят в Семиярск. Ехать им предстояло, как сказал водитель, пару часов. Двух молодых людей приятно укачивало, запах бензина, солнышко и жаркий ветер в окошко уводили в сон. И уже скоро они стали зевать, потому что полуночничали у костра, а потом еще целовались в лесу за палатками и оттого не выспались. И вот уже голова Юли привалилась к сильному плечу Георгия, а его голова приземлилась на ее золотое темечко. Русые волосы рассыпались по ее лицу, она еще несколько раз сдувала их, а потом перестала. Они сопели ровно и сладко, тесно прижавшись друг к другу. Сон Юли был тревожен. Тряска только усугубляла дело, точно кадры кино рвались и перескакивали один на другой. Ей снился то словоохотливый Трофим Силантьевич, погонявший лошадь и говоривший: «Слава у того острова недобрая испокон веку. Когда егерь Суконкин пропал — его искали. На остров милиция приезжала. Не нашли. И когда охотник Кормильцев пропал. И Пшёнкин, сетью рыбку решивший половить. И девушка, которую брат все искал. Ведьмак тогда еще их жив был, старый черт! Лет пять назад помер, говорят. Только бабы и остались, ведьмы: бабка, мать и дочь!» То поверял свои тайны Следопыт: «В тридцатых годах жителей Холодного острова вывели, и они сгинули где-то. Но вскоре после войны вернулись. Они называли себя отшельниками, знахарями, травниками. Но мы-то знаем, кем во все века были эти знахари. Ведьмаки и ведьмы! Те, кто жили на Холодном острове, были очень сильны!..» А потом Юля увидела рыжеволосую девушку на другом берегу, через туман и зыбкую озерную гладь. Но этого оказалось мало! За ее спиной кто-то вкрадчиво сказал: «А ты ведь тоже рыжая, тоже из наших, только не знаешь этого!» И вновь, как и тогда, на острове, колкий смех ударил ее, только теперь — сзади. Юля обернулась рывком — никого! «Ты и сама ведьма!» — вновь сказал тот же голос. «Кто здесь?! — спросила она. — Кто?!»

Юля открыла глаза, сердце стучало бешено.

— Эй, голуби! Просыпайтесь! — выводил их из тяжелого и душного забытья голос водителя. — Семиярск уже! Где ваш музей-то?

— Откуда мы знаем? — вяло встрепенувшись и хлопая глазами, ответил Георгий. — Мы с коллегой из Москвы.

— Точно! Глава же мне говорил! Мол, вези осторожно, столичные детки-то! Далековато вы забрались, детки!

— Мы думали, вы знаете, где ваш музей, — подала голос Юля.

— Сейчас! — обернулся водитель. — Я районного главу вожу. Семиярск только по административным точкам знаю!

— Ты мне пальцы во сне едва не сломала, — шепнул Георгий спутнице. — Я проснулся, думаю: чего это она?

— Прости, — прошептала Юля.

— Что снилось?

— А ты догадайся.

Они говорили тихо.

— Понял. Кошмары про остров?

— Именно. — Она облизала губы. — Язык к небу прилип — воды надо глотнуть.

«Газель» наконец остановилась, и как видно, в центре старого города — кругом стояли дореволюционные особнячки.

— А вы людишек поспрашивайте, семиярцев наших, глядишь, кто-нибудь чего-нибудь да и скажет.

— Так пещерные люди интересовались, — откликнулся Георгий и вяло полез за телефоном.

— Точно! — вспомнил водитель. — Сейчас у всех Интернет в каждом телефоне. Ищи, молодежь!

— Я найду, — зевая, кивнул Георгий.

— Кто быстрее, — сонно мотая головой, сказала Юля. — Наперегонки.

И оба стали тыкать пальцами в кнопки телефона. Юля оказалась расторопнее:

— Исторический музей. Гоголевская, 86.

— Ясно, — откликнулся шофер. — А какие там еще улицы? Для подсказки?

Юля быстро назвала, и шофер вспомнил:

— А, знаю! Это рядом с театром их. Я туда нашего главу с семьей вожу, на премьеры. Просвещаются, блин.

— Ты всегда впереди, — покачал головой Георгий и спрятал телефон.

— Ну, уж извини, — пожала плечиками Юля. — Говорила: такой вот уродилась.