В двадцать часов с минутами рядом со мной, окатив окаянным запахом духов, усаживается пышнотелая женщина. Мы встречаемся уже второй раз – и я опять изумляюсь ее лицу, пухлому, свежему, как у молоденькой девочки. Да, оно не блещет красотой: глазенки маленькие, тускловатые, нос толстый, рот бесформенный. Но кожа! Атлас, как говаривали в старину.

На ней голубовато-сиреневое, в беленький цветочек, платьице с о-очень нескромным вырезом. Ее бежевая курточка с капюшоном расстегнута, и мое зрение ласкают две могучие выпуклости, которые обнажены почти до самых сосков. Дама игриво покачивает жирненькой ножкой в белой босоножке, что тоже приятно меня волнует.

– Извините, что побеспокоил, – журчу я ласково, как продавец, который пытается всучить завалявшийся товар. – Я отниму у вас буквально считанные минуты. Просто хочется кое-что уточнить.

– Пожалуйста, уточняйте, – разрешает она кокетливо. – Я не против. Но вряд ли чем-то сумею помочь.

– И все-таки, – мои губы раздвигает самая любезная улыбка, на какую я только способен, – хотелось бы прояснить кое-какие подробности… Начнем? Алексей вышел от вас вечером двадцать шестого марта…

– О-о-о! Вы опять об этом проклятом вечере! – нервно вскрикивает она, закатывает глазки и стискивает ручки, кажется, никогда не знавшие работы.

А ведь знают. Эта барышня, которую Алеша называл Пироженкой, хоть и выглядит ленивой кустодиевской купчихой – живет одна, торгует в комке. Выживает, как может.

– Еще раз прошу извинить, – продолжаю тянуть свою незамысловатую песенку. – Но я пытаюсь разобраться. Например, ответьте мне, пожалуйста, как душегуб узнал, что Алеша гостит у вас?

Она слегка пожимает круглыми плечами.

– Наверное, следил за ним. Как же еще?

– Предположим, что вы правы… Нет, я ни секунды не сомневаюсь в том, что вы правы. Но вот чего никак не могу себе логически объяснить: почему двадцать шестого марта киллер встретил Алешу у вашего дома? Представим себе: он целый день пас Алешу, довел прямиком до ваших дверей (я имею в виду дверь подъезда) и… и что? Он же не окончательный идиот и наверняка должен был сообразить: если Алеша три ночи оставался у вас до утра, то и в четвертую наверняка произойдет то же самое! Ну и какой смысл торчать под окнами и караулить жертву? Чтобы утром убить? Тогда почему он не сделал этого, например, утром двадцать шестого? Или еще раньше?

– В толк не возьму, к чему вы клоните, – глазки Пироженки суживаются настороженно и зло.

– Пытаюсь выяснить истину, – добродушно говорю я. – Глядите, а ведь вполне может быть и так, как вы предположили. Почему бы и нет? Допустим, киллер начал следить за Алешей двадцать шестого. Следовательно, он просто не мог знать, что три предыдущие ночи Алексей пробыл у вас. Вот и решил, что тот перекантуется в вашей квартирке часок-другой и выйдет.

– Ну, наконец-то разобрались! – обрадованно восклицает Пироженка.

– Увы, не совсем, мадам… – возражаю я с невыразимой печалью. – Нет, конечно, такой вариант возможен, но мы-то с вами знаем, что на самом деле было по-другому.

– И как же? – интересуется она, соблазнительно, по-кошачьи изгибаясь жирненьким телом и непрерывно изливая на меня томительно-острый аромат своего парфюма.

– Увы и ах, мадам. Киллер за жертвой не следил. Все было с точностью до наоборот. Некто сообщил заказчику преступления (а он вам известен, это Витя Болонский, младший партнер своего старшего брата), что Алеша у вас. Затем тот же самый некто передал, что Алеша скоро выйдет. А уж Болонский подсуетился, отправил к вашему дому наемного душегуба.

– Как я поняла, – в ее голосе распрямившейся пружинкой звенит злость, – вы подозреваете, что я навела убийцу на Алешу? Да вы с ума сошли! – она срывается на крик. – Никакого Болонского – или как его там зовут? – я знать не знаю!

Потом – уже тихо – заканчивает свое маленькое гневное выступление:

– Это ваш глупый домысел. Вам за него должно быть стыдно.

– Стыдно, – эхом повторяю я. – И еще как. Но стыд мне друг – а истина дороже. Болонские вам незнакомы? Да как такое возможно, мадам? Ведь вы – их родственница. Дальняя, очень дальняя, но родственница. И не пытайтесь возражать. Есть документы, четко подтверждающие мои слова. Более того, я убежден: именно вы сосватали журналиста Алешу Лужинина своему родичу Стасику Болонскому, чтобы Алеша делал для него газетку «Честный выбор». Причем, думается, сначала поговорили с младшим брательником Витюней, а уж тот походатайствовал за Алешу перед старшим, Стасиком…

– Вы несете чушь! – испуганно и враждебно выдыхает она.

Мы сидим на скамейке, повернув друг к другу лица, – так, что, кажется, вот-вот судорога сведет напрягшиеся шеи. Наверное, со стороны мы похожи на ссорящихся влюбленных.

Пристально глядя в ее глаза, произношу медленно, основательно, словно владею истиной в последней инстанции:

– Более того, лично я убежден в том, что именно вы сообщили Алеше о сексуальных похождениях Витюни Болонского… Кстати, вы-то как с ним, с Витюней… нет? Обошлось без интима?.. Ну-у-у, никак не поверю. Ведь вы – женщина в полном соку, вам нужен мужчина. И еще как. А баловник Витюня такой неутомимый самец, ну просто лав машин. Но он, проказник, наобещал с три короба, попользовался и бросил. Вот вы и решили отомстить. И дали в руки Алеше компромат на Витюню.

Представляю так. Вы рассказали Алеше, что Витюня трахается с Никой и назвали адрес конспиративной квартирки, и Алеша сумел парочку заснять. Но о шантаже он не помышлял – разве что о том, чтобы прищучить Витюню Болонского в газете «Пульс мегаполиса». Но, поразмыслив, отказался от этой затеи: скандал ударил бы по старшему брату, Стасику Болонскому. Это было бы слишком подло: Алеша к тому времени уже работал на Стасика. Ох, как вы злились, как требовали, чтобы снимки немедленно попали в газету! И все же Алеша устоял и фотографии в редакцию не отдал. Но через год, когда ему срочно понадобились деньги, вспомнил о них и вознамерился шантажировать Витюню.

Не знаю точно, как развивались события дальше, но предположить могу. Алеша вряд ли поведал вам о своем намерении подоить Витюню Болонского. А вот Витюня вполне мог пожаловаться на то, что из него вымогают бабло. И вы поняли, кто это делает. А еще поняли, что сможете Алешеньке отомстить. Он ведь был ничуть не лучше Витюни: спал с вами, а любил Катю Завьялову. Верно?..

Именно вы сообщили Вите Болонскому, кто его шантажирует. Именно вы – двадцать четвертого или двадцать пятого марта – известили его, что Алеша у вас. А когда двадцать шестого Катя позвала Алешу, и он собрался уйти от вас, чтобы встретиться с ней, вы звякнули Болонскому – а уж тот принял свои меры…

– Не было этого! – кричит она так, что прохожие оборачиваются на нас и пялятся с веселым любопытством.

– К сожалению, было, – мягко говорю я. – Есть распечатка телефонных звонков. Около восьми вечера Катя позвонила Алеше. А через восемь минут вы звякнули Болонскому – на его секретный номер. Которым он пользовался, когда, например, общался со своими наложницами – Никой, Зоей и вами…