– Осторожно, там ступеньки, – запоздало пробубнила баба Таня откуда-то сверху. Киря отвлекся на нее и тут же услышал за спиной шумное посапывание.

Он оглянулся. В дверях стоял зверь.

Его башка занимала весь дверной проем. Бурые шерстинки поблескивали в темноте. Из-под черной губы белели клыки. Глаза были маленькие, в красных сеточках сосудов, черные зрачки закрывали радужку. Зверь прижимал уши и скалился.

Когти, с палец длиной, оглушительно царапнули по деревянному полу. Киря смотрел на зверя как загипнотизированный. Не выдумка. Не фантастика. Не литературные упражнения скучающего школьника. Киря до последнего не хотел верить, но зверь пришел сам.

Ружье! Киря захлопал ладонью по лестнице и нащупал его, но выстрелить не успел. Зверь встал на дыбы и бросился на него… Что-то тяжелое ударило в голову, гулко хлопнула дверь, и Киря рухнул на пол, больно приложившись ногой о ступеньку.

– Медведь! – В темноте над ним стояла тонкая фигура бабы Тани. Ружье блестело в ее руке, в двери вместо щеколды торчала кочерга, а зверя не было.

– Где он?

– В дом проскочил. Это за грехи мои…

В дверь ударило. Киря услышал, как треснули доски от удара огромной лапы, – надо бежать! Он подобрал фонарь, схватил за руку бабу Таню и потащил ее в черный дверной проем. Если верить дневнику, он ведет в сарай, точнее то, что от него осталось, а оттуда – на улицу.

В луче фонаря мелькали доски, грабли, земляной пол и здоровенная дыра в двери: не сможешь отпереть – через нее пролезешь. Киря встал на четвереньки и вылез на улицу. Баба Таня – за ним. А зверь уже поджидал во дворе.

Только здесь, на снегу, было видно, какой он огромный. Медведь. Черная проталина на белом снегу, гора…

– Медведь, – бубнила баба Таня.

Киря забрал у нее ружье и вскинул его. Вдоль забора галопом к ним мчался еще один зверь. За ним вереницей тянулась целая стая. Они ж, медведи, одиночки! Стая. Звери были такие же, бурые с проседью, как тот, которого они с отцом сбили на машине. И тогда Киря еще не хотел верить, что они бывают. А теперь… В голову. Их нужно бить в голову.

Рука тряслась. В тишине было слышно, как хрустит снег под могучими лапами подбегающего зверя. Пальцев Киря не чувствовал. Руки ниже локтя будто затекли, если бы Киря их не видел, решил бы, что их просто нет. Он стоял как загипнотизированный, смотрел на зверя в прицел и не мог шевельнуть пальцем. Палец как чужой, отказывался давить на курок. Ноги будто вросли в снег, и руки занемели. Медведь, который преследовал их в доме, тоже оцепенел. Минуту назад он ломился в дверь, а теперь стоял столбом, и снежинки падали ему на нос. Стая замерла на месте, уставившись на Кирю.

Один из медведей поднял огромную седую башку и заревел.

Звук врезался в мозг тупым сверлом, у Кири в глазах темнело от этого рева. Он отчего-то вспомнил, как летом ходил купаться с ребятами и руками поймал вот такого ротана. Он даже ощутил щипание воды в носу и злое июльское солнышко на спине. Здорово обгорел тогда. Он слышал запах костра, который жгли тем же вечером у реки, ухи в старом, еще дедовом, котелке, чувствовал росу под босыми ногами и слышал голоса ребят.

– Медведь! – из оцепенения его вывел голос бабы Тани. Зверь будто этого и ждал. Он встал на дыбы, мазнув Кирю тяжелым боком, и попер на старуху. Ружье, выбитое зверем, крутанулось в воздухе и приземлилось на медвежью башку.

Кажется, Бабу Таню это и спасло. Она успела сесть и схватить оружие.

…А Киря опять оказался в минувшем лете. Он увидел туман в огороде, такой густой, что еле видны собственные пальцы в пятнах от молочая. Он услышал утренних петухов, грохот жестяных ведер у колодца… А потом грохнул выстрел.

Киря хотел повернуть голову, но не мог. Тело будто вросло в землю, и взгляд прилип к черной крыше дома напротив. В ушах еще звенело от выстрела, но скоро перестало, и Киря услышал незнакомый голос:

– Я ведь за тобой шел. Думал, с нами в лесу тебе будет лучше, чем так. Все правильно. Лучше ты. Дай мне руку, я должен кое-что отдать…

Баба Таня бубнила в ответ что-то непонятное. Киря стоял, уставившись на крышу, и мысли его путались, кажется, он читал про себя стихи, пытаясь одновременно слушать разговор и понять, что вообще произошло. Иногда ему казалось, что он падает в бездонную темноту. Взгляд был прикован к этой крыше, Киря не мог разглядеть даже снег под ногами. А когда он очнулся, был уже белый день.

– Эй, парни! Где ведьма живет?

Киря махнул на новенький бабы-Танин дом и с любопытством пригляделся к незнакомцу. Черный костюм, пыльная машина. А на улице чистый снег, дядька явно приехал издалека. Слух о том, что в деревне появилась ведьма, разнесся по округе с невероятной скоростью. Днем и ночью к бабе Тане съезжались люди, и всем она помогала.

– Вон тот высокий вас проводит! – Киря кивнул на Лома, бредущего по дорожке навстречу. Лом, то есть дядя Женя, уже успел наведаться в город, куда переехали его родители, но жить решил остаться здесь, в родной деревне.

Баба Таня теперь выглядела гораздо лучше. Не было на ее лице следов былого безумия, и вообще… Как она заколдовала участкового – загадка, но вопросов к ней у полиции даже не возникло. Бывшего медведя с человеческим именем Миша похоронили на местном кладбище и даже отпели в церкви. Киря осторожно надеялся, что баба Таня вообще не поняла, кого она застрелила в ту ночь. Говорят, тело опознала физичка по следам ожога на ладони, и она же занималась похоронами.

Стая бывших зверей на следующий же день разъехалась по домам. Настоящие звери вернулись в лес, правда, не сразу. Несколько дней в деревне было страшно выйти из дома из-за мигрирующих волков. Но скоро все устаканилось. Даже перебои с электричеством остались в прошлом.

Машина подобрала Лома и, взвизгнув, помчалась к дому бабы Тани.

– Не верю я в этих ведьм! – Васек еще скакал на костылях и беспечно поглядывал в сторону нового дома, выросшего за одну ночь. – Надувает людей старуха. Зубы заговаривает, лапшу вешает…

– А дом?

– А ты внутри был? Может, она покрасила фасад, и все.

– А люди? Те, кто к ней ездит аж из города!

– Глупые, вот и ездят!

– А она сама? Ты помнишь, какой она была?

– Посттравматическая стрессовая реакция, я читал. В таком состоянии не то что ведьмой – королевой шахматной себя возомнишь!

Киря махнул рукой: спорить с Васьком – пустая затея. Этот скептик до сих пор считает, что все в Мишином дневнике – вымысел. Просто какого-то парня нечаянно застрелили. В деревнях такое бывает – какая тут мистика?

Ребята брели домой по свежим блестящим сугробам. Белый снег покрыл все вокруг, запорошив следы недавних битв.

Я так боялась этого Нового года, что от ужаса делала вид, будто все в порядке. Полдня носилась по дому с пылесосом и тряпкой, полвечера торчала на кухне с теткой, нарезая салаты под «Иронию судьбы». Машка (двоюродная сестра) закрылась у себя в комнате, делая вид, что готовится к экзаменам – нарастила «хвостов» перед праздниками. Я-то знала: она просто боится лишний раз со мной сталкиваться. Есть причина: кто-то вчера неосторожно назвал меня дурой, а извиниться гордость не позволяет. Я не умею дуться так долго и уже давно бы забыла, но Машка спряталась в комнате и своим поведением забыть не давала. В другой день я бы уже пошла мириться сама, но тогда на нервах мне было просто не до нее. Казалось, пока убираюсь-готовлю, изображаю занятость, ничего не случится.