«А ведь я могу ее ударить, – совершенно ясно подумал я, глядя на спину Насти. – Или немного придушить, чтобы она потеряла сознание. Когда она очнется, деньги уже будут лежать в моем кармане. Я скажу ей, что находился в состоянии аффекта. Не станет же она заявлять на меня в милицию?»

Я сам не понял, насколько серьезны были эти мысли. Тем не менее осмотрел комнату в поисках шарфа или полотенца. Но ничего подходящего не увидел.

Вполне возможно, что Настя почувствовала исходящую от меня черную энергию. Она повернулась ко мне, с тревогой глядя на мое лицо.

– Сядь-ка в кресло, – сказала она. – А я кофе с бутербродами приготовлю. По-моему, из-за этой диссертации у тебя началась физическая деградация.

– Да, давай кофе и бутерброды, – ответил я с облегчением. Кажется, фортуна повернулась ко мне.

Настя еще раз встревоженно взглянула на меня и вышла. Я прислушался. Из кухни доносился звон посуды. Чтобы дойти до кладовки, надо было пройти через холл, одна из дверей которого вела на кухню. Не теряя времени, я пошел на цыпочках, придумывая какую-нибудь правдоподобную версию, если вдруг неожиданно попаду на глаза Насте. Но в голову ничего умного не приходило. Даже туалет, на который можно было бы сослаться, находился в противоположной стороне.

Я поравнялся с кухней. Настя стояла у плиты ко мне спиной и мурлыкала песенку.

– Тебе кофе со сливками? – крикнула она.

Я молча прошмыгнул к кладовке, открыл дверь и юркнул в темноту. Нащупал на стене выключатель, зажег свет. Вот табурет. Очень кстати. Я торопливо встал на него, дотянулся до верхней полки и нащупал шкатулку. Вот она, моя родимая! Ключик от волшебной двери!

Прижав шкатулку к груди, я открыл ее и опустил внутрь пальцы.

Раздался щелчок, и жуткая боль парализовала мою руку. И как я только сдержался, чтобы не заорать истошным криком? Мне казалось, что мои несчастные пальцы одним махом откусил маленький крокодильчик, сидящий в шкатулке. Опустив глаза, я увидел, что ладонь крепко схвачена пружиной мышеловки.

Обливаясь по?том от боли, я слез с табурета, положил шкатулку на пол и стал осторожно оттягивать пружину. Мои пальцы посинели от удара, на первых фалангах остался бордовый рубец.

– Ау! Ты где? – услышал я голос Насти. Она начала меня искать!

Я сорвал мышеловку с ладони и зашвырнул ее в угол. Идиотские шутки у профессора! Солидный человек, а впадает в детство. И вообще, такую семейку еще поискать надо. Что папа, что дочь…

Я выгреб из шкатулки пачку денег и затолкал ее в нагрудный карман пиджака. Положил шкатулку на прежнее место и приблизился к двери. Кажется, Настя решила, что я играю с ней в прятки. Ее веселый голос доносился то ли из зала, то ли из ее комнаты.

Выйдя в холл, я прикрыл за собой дверь и быстро вышел в прихожую. Когда Настя нашла меня и зажгла в прихожей свет, я уже зашнуровывал второй ботинок.

– А ты куда? – растерянно спросила она.

Я поднял лицо. Настя стояла передо мной с подносом в руках.

– Мне надо срочно в фирму, – сказал я, снимая с вешалки куртку.

– Ты же хотел кофе с бутербродами.

– Некогда, – ответил я.

Перед тем как выйти из квартиры, я кинул на Настю прощальный взгляд. И зря сделал. Она вдруг швырнула в меня поднос с чашкой и бутербродами. Я едва успел прикрыться дверью.

– Ненормальная! – пробормотал я, быстрыми шагами направляясь к лифту. И что это на нее накатило? Подумаешь, от ее дурацких бутербродов отказался.

Мне казалось, что мои ноги едва касаются земли. Полиэтиленовый пакет, в котором лежало шестьдесят тысяч долларов, обладал аэродинамической силой, что-то вроде пропеллера Карлсона. Было такое ощущение, что если я сделаю одно резкое движение, то обязательно взлечу над головами прохожих. Судьбоносный день наступил! На пути к моей цели уже не было преград. Вперед, только вперед, без сомнений и оглядки!

Я не боялся ни грабителей, ни карманников. В целях безопасности я облачился в старую куртку, напялил на голову спортивную шапочку, а деньги положил в обыкновенный пакет, в каких народ носит продукты с рынка. Я кидал взгляды на витрины магазинов, ловил свое отражение и еще раз убеждался, что внешность у меня невзрачная, серая и кандидат в миллионеры в ней не просматривается.

Я зашел в первую попавшуюся нотариальную контору и, не обращая внимания на очередь, распахнул дверь кабинета.

За столом сидела очень серьезная дама. Голова ее была приподнята, как если бы она ввинчивала лампочку в люстру, но при этом смотрела на стакан с томатным соком, стоящий перед ней на столе.

– Молодой человек, – сказала она, не глянув на меня, но каким-то удивительным образом определив мой возраст. – У меня обед.

– Я прошу вас срочно заверить важный договор, – на одном выдохе сказал я.

– Я к вам по-русски обращаюсь? – не меняя тона, спросила дама.

– Вам надо поехать со мной и заверить подписи, – упрямо гнул я свое, попутно доставая из кармана бумажник. – Сто долларов хватит?

– Это невозможно, – покачала головой нотариус.

– Двести!

– Сколько? – не расслышала женщина.

– Триста, – немедленно внес я коррективы.

– Какой договор вы собираетесь подписывать?

– О пожизненной передаче всех прав на диссертацию.

– Ждите меня на улице, – ответила она и первый раз одарила меня взглядом.

Она вышла в роскошной норковой шубе, и я узнал ее лишь по ярко-красным – то ли от томатного сока, то ли от помады – губам. Делая вид, что не замечает меня, она села в джип и изнутри открыла вторую дверь, для меня.

– Деньги! – потребовала она, когда я оказался с ней рядом.

Я отсчитал ей три сотни. Женщина небрежно закинула их в нишу под панелью и спросила:

– Куда ехать?

Вела машину она классно. Всякая мелкая шваль вроде «Жигулей» и «Москвичей» разбегалась перед ее джипом, словно селедки перед акулой. Всю дорогу она безостановочно курила и отвечала на телефонные звонки. Возьмет трубку, скажет «да» и молча слушает несколько минут подряд.

Чем ближе мы подъезжали к дому Чемоданова, тем более выразительно проявлялось на ее лице выражение брезгливости.

– Бесподобно! – сказала она, когда я показал ей подъезд, у которого следовало остановиться. Это же слово она повторила, когда мы поднимались по лестнице.

Я молил бога, чтобы Чемоданов оказался дома.

Мне повезло. Он открыл сразу, что избавило меня от необходимости выламывать дверь.

– Серёнька! – протянул Чемоданов и, переведя взгляд на женщину, добавил: – С бабой!

– Это нотариус! – ответил я, едва сдержавшись, чтобы не добавить какое-нибудь оскорбительное слово.