— Вы сказали, что хотите помочь, но не объяснили причин. Откровенно говоря, в прошлом я не помню никакой сколько-нибудь заметной помощи с вашей стороны.

— Прошлое ушло. — Наклонив голову набок, Каде обратила к нему свой пронзительный взгляд. — Грандье мог убить моего самого старинного друга, Галена Дубелла. — И уже игривым тоном договорила: — Я этого не могу простить.

Довериться ей означало сознательно пойти на риск, но если Грандье уже проник во дворец или же, побывав там, наставил ловушек, то лучшую помощницу, чем Каде, трудно сыскать. Кроме того, ничто пока не заставляло подозревать, что Каде может оказаться союзницей бишранца. А еще именно так и можно определить, на чьей она стороне. Томас ответил:

— Очень хорошо. Я согласен.

Дома, теснившиеся у задней стены дворца, обратившегося к миру ровными каменными фасадами, прятали за ставнями и свою жизнь, и богатство. На небе собрались тучи, зачастил дождик, немедленно прибивший пыль и смывший привычную уличную вонь, он уже собирался усилиться, чтобы превратить дорогу в поток жидкой грязи. Уличные торговцы лентами, безделушками, едой и амулетами сбились мокрыми кучками у колонн обращенного к домам променада. Мимо уже хлюпали колесами экипажи, пытавшиеся добраться до крова, прежде чем дождик примется вовсю; немногочисленные богатые обыватели, в сей час еще остававшиеся вне дома, попрятались в богатые лавки в другом конце колоннады. На улице почти никого не было, и это только обрадовало Томаса, ненавидевшего любых свидетелей подобного рода дел.

Зажатый между внушительным обиталищем судовладельца и зимней резиденцией кого-то из второстепенной знати, четырехэтажный дом Лестрака венчала крутая — с изломом — черепичная кровля.

С полей шляпы уже капало, и Томас чуть отступил, чтобы посмотреть наверх, на затворенные ставнями окна, пока Кастеро барабанил в дверь. Другой гвардеец пытался достучаться в двустворчатые ворота; тем временем остальные, рассыпавшись вдоль фасада и в переулке позади дома, старались принять по возможности невинный вид. Томас прихватил с собой двадцать человек — отряд более чем достаточный, если это сам Лестрак проявил неумеренную живость. Если же в дело вмешался Грандье, невзирая на все уверения королевской стражи, могло не хватить и целого войска.

За дверью молчали. Томас уже хотел приказать Кастеро взломать замок, когда посмотрел вниз и увидел возле самого своего локтя Гадену Каде. Капли воды, блестевшие на его темном плаще, попадали туда с ее волос и обтрепанного красного одеяния. Она появилась настолько внезапно, что казалось, словно восстала из грязи. Каде самостоятельно обследовала улицу и остановилась у двери.

— Здесь кто-то есть, — сказала она уверенным голосом.

— Не отвечают! — воскликнул Кастеро.

Томас взглянул на Каде.

— Дверь ограждена?

Та поглядела на дверь и задумчиво нахмурилась:

— Нет. А следовало бы оградить.

— Открывай, — велел Томас Кастеро. Гвардеец извлек пистолет и ударил по замку тяжелой рукоятью. Дерево треснуло, Кастеро навалился плечом, как следует толкнул дверь, и она, соскочив с петель, повалилась на него.

Каде проскользнула мимо Томаса в открывшуюся щель. Только она ступила внутрь, Кастеро отпрянул и пробормотал:

— Простите.

Если это ловушка, она намеревалась сначала выявить ее. Томас дал знак, Басера и еще двое гвардейцев остались на страже, а сам он вынул из ножен шпагу и последовал за Каде.

Они оказались в высоком помещении; каменная лестница, извиваясь, уводила к двери на второй этаж. Пол был вымощен камнем, и перед воротами находился черный экипаж с отполированными до блеска медными украшениями. Свет проникал сюда через узкие окна, располагавшиеся под потолком. Под лестницей была устроена конюшня, и Басера приказал одному из своих людей обследовать стойла.

Каде уже находилась на половине лестницы, когда Томас окликнул ее:

— Прошу вас, подождите минутку.

Она в возмущении всплеснула руками, но остановилась, нетерпеливо притопнув ногой.

Гвардейцы извлекли из конюшни пару перепуганных конюхов, пытавшихся укрыться в стойлах. Судя по числу лошадей, Лестрак находился дома и принимал гостей.

Томас послал за слугами, чтобы преградить дорогу возможным беглецам, сам же направился к лестнице. Гвардейцы неотступно следовали за ним. Каде порхнула наверх, едва капитан сделал первый шаг. Из-за спины Томаса Кастеро шепнул:

— Капитан, а можно ли пускать ее первой? Она все-таки женщина.

— Предполагаю, что ей это дозволено, — отозвался Томас.

Оказавшись наверху лестницы возле массивной двери, Каде остановила их движением руки. Какой-то миг она внимательно разглядывала одну из грязных каменных плит, а потом оторвала полоску от подола юбки, плюнула на нее и принялась тереть невидимое пятно на камнях. Тряпка окрасилась в ярко-синий цвет, и Каде перебросила ее через перила.

— Это было ограждение, — сказала она, — уже бессильное от давности.

За дверью оказалась первая комната из череды салонов; гаснущие угольки в очаге бросали зыбкий свет на ландшафты, украшавшие оклеенные бумажными обоями стены, тяжелые дубовые шкафы и крытые парчой кресла.

На изящной мебели располагались трое пьяных до бесчувствия молодых людей, в которых Томас опознал благородных отпрысков, и две женщины, чьи пышные, с откровенным вырезом костюмы выдавали в них шлюх высшего пошиба. На полу лежала разбитая бутылка, вино впиталось в ковер, судя по запаху, в зелье добавляли сироп. Некоторые свечи еще не погасли, хотя подсвечники скрывались под причудливыми рисунками таявшего воска.

— Мы прервали вечеринку, — сказал Томас Кастеро; ответив ухмылкой, тот спихнул одного из погрузившихся в забытье юных дворян с дивана.

— Весьма затянувшуюся. — Каде повела вокруг удивленным взглядом.

Томас коротко посмотрел на нее, внезапно припомнив, что перед ним женщина из королевского дома, которой пришлось провести часть своей юности в монастыре, но смолчал. Если бы он мог предположить, что Лестрак устроил у себя оргию, то, безусловно, не позволил бы Каде подниматься наверх, но, черт побери, об этом теперь не следовало говорить.

— Капитан, а здесь настроение повеселее, — позвал его от двери один из гвардейцев, и Томас направился на голос.

В центральной зале гостей оказалось пятеро, все сразу же повскакали с мест и, опрокидывая кресла, неловко схватились за шпаги. Они также были пьяны, хотя и не в такой степени, как их собратья в комнате рядом.

— Что такое? — пьяным голосом возмутился один из них.

Томас заподозрил в нем второго сына графа Веленье, хотя не был особенно уверен в этом. Не обращая внимания на вопрос, он кивнул гвардейцу, державшему гуляк под прицелом. Тот немедленно предложил:

— Господа, бросайте шпаги.