Джей Арклруд, погруженный в свой мир поэт и непризнанный гений, прибыл сразу после семи, что, по словам Майры, было для него рано. Он взял бокал вина, поздоровался с Брюсом, но к Мерсер не подошел. Теперь, когда все собрались, Майра попросила тишины и предложила тост:

– Давайте поднимем бокалы за нашу новую подругу, Мерсер Манн, которая приехала сюда в надежде найти вдохновение на солнечном пляже и закончить свой проклятый роман, который должна была сдать еще три года назад. Выпьем!

– Всего три года? – переспросила Ли, и все засмеялись.

– Мерсер? – передала ей слово Майра.

Мерсер улыбнулась:

– Спасибо. Я очень рада снова оказаться здесь. С шести лет я приезжала сюда каждое лето, чтобы провести его со своей бабушкой Тессой Магрудер. Возможно, кто-то из вас ее знал. Дни, проведенные с ней на пляже и на острове, были самыми счастливыми в моей жизни, по крайней мере на сегодняшний день. Это было давно, но я рада вернуться. И рада находиться здесь сегодня вечером.

– Добро пожаловать, – произнес Боб Кобб, поднимая бокал.

Остальные последовали его примеру, дружно выпили за ее здоровье и разом заговорили.

Брюс подошел к Мерсер и тихо сказал:

– Я знал Тессу. Они с Портером погибли во время шторма.

– Да, одиннадцать лет назад, – подтвердила Мерсер.

– Мне очень жаль, – проговорил Брюс несколько смущенно.

– Все в порядке. Это было давно.

Беседу нарушила Майра:

– Я умираю с голоду! Забирайте свою выпивку и пойдемте за стол.

Все прошли в столовую. Стол был узким и недостаточно длинным для девяти человек, но приди сюда даже двадцать гостей, Майра все равно бы их втиснула. Стулья оказались разномастными, но зато стол – просто великолепным. По центру стояли короткие свечи со множеством цветов. Посуда и бокалы были старинными и изящно подобранными. С ними отлично сочеталось столовое серебро. Накрахмаленные белые салфетки красиво уложены. Майра держала лист с рассадкой, которую они с Ли наверняка долго обсуждали, и командовала, кому где сесть. Мерсер посадили между Брюсом и Ноэль, и после обычных в таких случаях препирательств все заняли свои места. Пока отвечавшая за питание Дора разливала вино, за столом завязались три отдельных беседы. Воздух был теплым, а окна открыты. Наверху негромко потрескивал лопастями старенький вентилятор.

– Правила такие! – объявила Майра. – Никаких разговоров о своих книгах и политике. Среди нас есть республиканцы.

– Как! – возмутился Энди. – Кто их позвал?

– Я позвала, а если что-то не нравится, то дверь всегда открыта.

– И кто же они? – не унимался Энди.

– Я! – гордо заявила Эми, поднимая руку. Было видно, что такое уже случалось не раз.

– Я тоже республиканец, – сказал Кобб. – Хотя я сидел в тюрьме и натерпелся от ФБР, я все равно остаюсь верным республиканцем.

– Господи помилуй! – пробормотал Энди.

– Видишь, что я имела в виду, – вмешалась Майра. – Ни слова о политике.

– А про футбол можно? – поинтересовался Кобб.

– Ни политики, ни футбола, – ответила Майра с улыбкой. – Брюс, о чем бы тебе хотелось поговорить?

– О политике и футболе, – ответил тот, и все засмеялись.

– А что у тебя в магазине на этой неделе?

– Ну, в среду приезжает Сирина Роуч. Я рассчитываю, что все вы придете на автограф-сессию.

– Сегодня утром ее раздолбали в «Нью-Йорк таймс», – не без злорадства заметила Эми. – Все читали?

– Да кто читает «Нью-Йорк таймс»?» – поинтересовался Кобб. – Левая мерзость.

– А я бы не возражала, чтобы «Нью-Йорк таймс» или еще кто меня раздолбал, – призналась Ли. – А о чем ее книга?

– Это ее четвертый роман, и речь там о незамужней женщине из Нью-Йорка, у которой проблемы с личной жизнью.

– Очень оригинально! – вмешался Энди. – Жду не дождусь прочитать!

Он осушил второй бокал с двойной порцией водки и попросил Дору налить ему еще. Майра нахмурилась и посмотрела на Брюса, который пожал плечами, как бы говоря, что тот уже взрослый человек.

– Гаспачо[2], – объявила Майра, поднимая ложку. – Угощайтесь!

Через несколько мгновений беседующие разделились на группы, и все заговорили одновременно. Кобб и Энди негромко обсуждали политику. Ли и Джей в конце стола обменивались мнениями о чьем-то романе. Майра и Эми расспрашивали о новом ресторане. А Брюс повернулся к Мерсер и тихо произнес:

– Извините, что я заговорил о смерти Тессы. Это было бестактно.

– Ничего страшного, – успокоила его она. – С тех пор прошло много лет.

– Я хорошо знал Портера. Он часто бывал в магазине и обожал детективы. Тесса заходила раз в год и никогда не покупала много. Мне кажется, я смутно помню ее с внучкой много лет назад.

– А сколько вы здесь пробудете? – поинтересовалась Ноэль.

Мерсер не сомневалась, что все, о чем она сообщила Майре, было передано Брюсу.

– Несколько месяцев. Сейчас у меня период между работами, хотя, наверное, правильнее сказать, что я безработная. В последние три года я занималась преподаванием, но, надеюсь, это осталось в прошлом. А вы? Расскажите мне о своем магазине.

– Я торгую французским антиквариатом, – ответила Ноэль. – Мой магазин по соседству с книжным. Сама я из Нового Орлеана, но познакомилась с Брюсом и переехала сюда. После урагана «Катрина».

Речь мягкая, четкая, идеальная дикция, никаких следов новоорлеанского акцента. Да и другого тоже. Много дорогих украшений, но обручального кольца нет.

– Он был в две тысячи пятом. Через месяц после несчастья с Тессой, – сказала Мерсер. – Я хорошо помню тот год.

– А вы были здесь, когда это случилось? – спросил Брюс.

– Нет, то было первое за четырнадцать лет лето, которое я проводила не здесь. Мне пришлось устроиться на работу, чтобы платить за колледж, и я работала в Мемфисе, моем родном городе.

Дора убирала со стола грязную посуду и подливала всем вина. Голос Энди становился все громче.

– А у вас есть дети? – поинтересовалась Мерсер.

Брюс и Ноэль с улыбкой покачали головами.

– У нас никогда не было на это времени, – ответила Ноэль. – Я много путешествую, покупаю и продаю, в основном во Франции, а Брюс проводит в магазине семь дней в неделю.

– А вы с ней не ездите? – спросила Мерсер у Брюса.

– Редко. Там мы и поженились.

Нет, на самом деле никакого бракосочетания там не было. Такая легкая, ненавязчивая ложь, в которой они живут уже много лет. Мерсер сделала глоток вина и напомнила себе, что сидит рядом с одним из самых успешных торговцев крадеными редкими книгами. Беседуя с Ноэль о юге Франции и торговле антиквариатом, Мерсер задавалась вопросом, насколько та была в курсе дел Брюса. Если он и в самом деле заплатил миллион долларов за рукописи Фицджеральда, она бы это точно знала. Разве нет? Брюс не был магнатом с интересами в разных уголках мира и возможностью перемещать деньги и скрывать доходы. Он торговал книгами в маленьком городке и практически жил в своем магазине. Он не мог бы скрыть от нее такую сумму, верно? Ноэль должна была знать.