Напротив даты исчезновения Маши стояло лаконичное «в связи с потенциальной опасностью и внезапным ростом КП до шестидесяти помещена в изолят».

Сердце пропустило два или три удара. Руки задрожали. Изолят. Где бы это ни было и что бы это ни было, Ник понимал: Маша там не по своей воле, Маше там вряд ли нравится.

— Куда это вы? — возмутилась провизор, когда Ник направился к выходу. — А купить…

Ник зашагал к выходу, хлопнула дверь за спиной, отсекая вопли провизора.

* * *

Представительский джип Тимура Аркадьевича, подвывая сиреной, съехал с Можайского шоссе.

Через дорогу от деревни Горетово начинался лес, огороженный трехметровым забором. Когда-то в лесу прятались деревни и воинская часть, заброшенная в начале века, к которой примыкало садовое товарищество. Главный выкупил эти земли, лес местами вырубил, установил забор и охрану, а дачников и деревенских переселил. Теперь на огромной территории властвовал только он.

Джип замедлил ход и приблизился к воротам. Охранник вышел из будки, заглянул в машину, узнал Тимура Аркадьевича и отдал честь.

Территория усадьбы была разделена на две части: жилую, официальную (здесь стояли дом и подсобные помещения, были бассейн и баня, сюда приглашали гостей), и скрытую от посторонних глаз. Вторая половина лучше охранялась, ее окружал забор не ниже внешнего.

Джип въехал на территорию и, не останавливаясь перед особняком, взял вправо, к КПП на «объект».

Охранники на втором КПП снова заглянули в окна машины, удостоверились, что едет свой. Ворота медленно открылись. Колючая проволока, забор под напряжением, камеры видеонаблюдения… штурмом брать замучаешься. Преданные, как собаки, воины по периметру. Официальные легенды для журналистов и любопытных: Президент ООО «Фатум» организовал себе «зону отдыха» со стрельбищем, у Главного паранойя, и он прячется ото всех за двойным забором… Если бы кто-то узнал правду — не поверил бы.

И неверие охраняло бы «объект» надежнее сотен вооруженных головорезов.

Вдоль асфальтовой дорожки замерли голые березы, за ними серели бетонные стены построек. Здесь всё было функционально и строго, как в воинской части, когда-то располагавшейся на этой территории. Джип остановился. Тимур Аркадьевич выбрался наружу, вдохнул полной грудью холодный свежий воздух.

«Перед смертью не надышишься, — подумал Реут. — До чего же противное место. И ладно бы в особняке принял — нет, решил поиздеваться, в бункер зовет».

Дальше предстояло идти пешком. Прямая, как стрела, дорожка упиралась в очередные ворота, на этот раз — в бетонной стене здания без окон, похожего на ангар. Когда открывали обе створки, в них мог и грузовик пройти, и танк при надобности. Тимур Аркадьевич, натянуто улыбаясь охране, позволил удостоверить свою личность: посветить в глаз, снять отпечаток пальца. И только потом был допущен в святая святых.

В почти пустом бетонном зале, перед люком в подвал, в глубоком кресле — единственном предмете интерьера — восседал Главный. Тимур Аркадьевич склонил голову, здороваясь и выражая почтение. Сверху лился неяркий голубой свет, единственная люминесцентная лампа тихо гудела — вот-вот перегорит. Главный хранил молчание.

Тимур Аркадьевич наизусть знал его уловки: пригласить в максимально некомфортное помещение. Молчать, сцепив пальцы на цыплячьей груди. Смотреть в упор из-под седых лохматых бровей, не мигая. Глаза — белесые, мутные. Смятый пергамент лица. Бескровный шрам рта. Черный старомодный костюм.

Упырь в своем склепе, прости, Господи!

Тимур Аркадьевич, давным-давно разуверившийся, атеист до мозга костей, каждый раз едва сдерживался, чтобы не перекреститься.

— Вызывали? По поводу вступления в ВТО я вам направил…

Вурдалак заскрежетал, будто несмазанная дверь, — это он так смеялся. Осиновый бы кол… А лучше ядерную боеголовку посеребренную. В сочетании с полным отсутствием мимики веселье Главного производило особенно сильное впечатление.

— Пассионарий. — Главный, расцепив руки, слегка наклонился вперед.

Спина у него оставалась прямой. То ли Президент носил корсет, то ли просто забыл, как двигаются жалкие людишки.

— Пассионарий под контролем. КП стабилен. Никита Каверин лоялен «Фатуму».

— Прогноз уточнен. — Главный уставился прямо в глаза Тимуру Аркадьевичу, и у того закружилась голова. — У студентов растет КП. Первый признак. Смотри.

Тимур Аркадьевич хотел бы ослушаться и не смотреть, но не мог.

Вспышка. Огонь догоняет взрывную волну. То, что не разрушил ветер, сожрет пламя. То, что не испарилось, сгорит. Живое — умрет.

Еще вспышка — такой силы, что бесполезно закрывать глаза руками.

Нет рук. Нет век. Нет глаз, чтобы видеть конец цивилизации. И нет тела, чтобы ощутить безжалостное, всепроникающее, жесткое излучение.

…немного назад. Волокут под руки, видно нечетко. Присмотреться. Бродяга, сейчас их называют «бомжами», вонючий, пьяный, опустившийся. Бравые ребята с повязками на рукавах. Повязки меняют цвет: красный-черный-синий. Меняется символика — это не определено. Парнишка — русый чуб через лоб, небесно-голубой взгляд — с ровной улыбкой стреляет в упор. Эти, в повязках, отбрасывают тело к груде таких же…

…лагеря…

…еще немного назад. Марш — Тимур Аркадьевич уже видел такие марши. Знамена меняются. В ногу, в ногу. Лица — к трибуне. На трибуне — улыбчивый, все еще молодой Никита Каверин.

И от него, неуловимее излучения — ниточки в «сейчас», когда Тимур Аркадьевич слепо пялится в белесые глаза Главного. Ниточки к сотням студентов. Расходятся мицелием, расходятся проводами, и бежит по ним, бежит…

…вспышка. Цепная реакция.

Тимур Аркадьевич собрался с силами и моргнул.

— Не обязательно, — сказал он хрипло, — вовсе не обязательно. Вы же знаете, пассионария нельзя убить — это спровоцирует неуправляемую реакцию! Взрыва не избежать, и будет еще хуже!

— Поэтому — изолят! — Главный снова рассмеялся. Будто пилил каменное сердце ножовкой самоуправства.

* * *

— Я вернулся. — Ник заглянул к Олесе.

Зеленая папка под пиджаком жглась. Разумнее всего сейчас, пока Тимура Аркадьевича нет, вернуть ее секретчикам. Да, так Ник и сделает. А завтра утром, смущенный и виноватый, подсунет Реуту письмо к айтишникам: запамятовал. Карайте, если хотите. Лично бегом отнесу, директору передам, в ножки поклонюсь. Впрочем, директору-то и сегодня, в обход всех правил, можно электронкой скинуть, а завтра — просто на визу оригинал отправить…

— Бедненький! — Олеся вышла из-за конторки и погладила Ника по плечу. — Совсем с лица спал. Так больно? Сходил бы к медсестре, а то и домой ступай, я без тебя управлюсь.

— Да ладно, я таблетку выпил. Скоро пройдет. Реут не звонил?