II

На вершине Чимни-Рока, огромного монолита, торчащего из гор, как носик чайника, умещаются примерно двадцать человек — они могут смотреть оттуда вниз на десяток округов и дюжину рек и долин. Этим утром Атланта была там одна и смотрела вниз на широкие лоскуты зеленой пшеницы и голубой ржи, и на хлопковые поля, и на красную глину, и на пугающе стремительные потоки, подернутые белой пеной. К полудню она вдоволь насмотрелась на все эти пейзажи под стрекот аэроплана, который все кружил и кружил около утеса, и, голодная, спустилась по спиральной лестнице к ресторану. На веранде стояли Карли Деланнукс и незнакомая девушка.

— Вы симпатично выглядели там, наверху, — сказал он. — Такая вроде бы далекая и незначительная, но симпатичная.

Она вздохнула; ее одолевала усталость.

— Роджер заставил меня трижды подняться по этим ступеням бегом, — пожаловалась она. — Видимо, в качестве наказания за то, что вчера так поздно легла.

Он представил свою спутницу.

— Это мисс Изабелла Панзер — она хотела с вами познакомиться, а поскольку она спасла мне жизнь, я не мог ей отказать.

— Спасла вам жизнь?

— Когда у меня был судорожный кашель. Мисс Панзер — медсестра, и занялась этим совсем недавно: я был ее первым больным.

— Вторым, — поправила девушка.

У нее было милое недовольное лицо — если эти характеристики могут сочетаться. Очень американское и довольно грустное, отражающее вечную надежду обладательницы этого лица стать кем-нибудь вроде Атланты, не имея ни даровитости, ни той способности к самодисциплине, какой отличаются сильные личности. Атланта ответила на несколько робких вопросов о Голливуде.

— Если вы читаете журналы, то знаете о нем не меньше моего, — сказала она. — Мне велят лезть на скалу, и я лезу — вот и все, что я знаю о кино.

Они не торопились заказывать ланч, дожидаясь Роджера: ему надо было добраться сюда с летного поля в Эшвилле.

— Это вы виноваты в том, что я еле жива, — сказала Атланта, с упреком глядя на Деланнукса. — Я не могла заснуть до четырех утра.

— Думали обо мне?

— О своей матери в Калифорнии. Теперь мне нужно отвлечься.

— Что ж, я вас отвлеку, — предложил он. — Я знаю одну песенку — хотите, спою?

Он ушел внутрь, и вскоре оттуда поплыли аккорды вместе с его голосом:

— Прекратите! — воскликнула она.

— Ладно, — согласился он. — Тогда как вам эта:

— Не надо, — взмолилась она.

Снизу, с шоссе, в ресторан потянулись туристы; прибыл Роджер Кларк, и они заказали ланч на веранде.

— Я хочу знать, почему Деланнукс скрывается, — заявила Атланта.

— Я тоже, — согласился Роджер, прихлебывая пиво: тяжелое утро требовало релаксации.

— Мы приезжаем сюда, он с нами знакомится… — продолжала Атланта.

— Это вы со мной познакомились. А я приехал сюда прятаться…

— Вот об этом мы и хотим узнать, — Роджер говорил шутливым тоном, но Атланта видела в его взгляде недоумение. — За вами что, медведь гонится?

— Мое прошлое вроде медведя.

— А у нас, киношников, нет никакого прошлого, — сказала Атланта, препятствуя переводу разговора в более серьезное русло.

— Правда? Хорошо вам, должно быть. А у меня прошлого хватит на троих. Я ведь как бы реликт докризисной эпохи — слишком долго живу.

— Этакий предмет роскоши, — мягко предположил Роджер.

— Вот-вот. Нынче мало кому нужный.

В его беспечном голосе сквозило разочарование. Впервые в жизни Атланта задумалась, каково это — не добиться желаемого. Пока все ее надежды сбывались. В аптеку ее отца в Беверли-Хиллс часто захаживали разные кинодеятели; с тех пор, как ей исполнилось четырнадцать, многие обещали пригласить ее на пробу. И наконец один из них вспомнил.

А разочарование наступает, когда у тебя нет ни денег, ни работы.

В тот же вечер после ужина, сидя с Деланнуксом на веранде гостиницы, она внезапно спросила его:

— Вы сказали, что живете слишком долго. Как это понимать?

Он усмехнулся, но, видя ее серьезность, ответил:

— Я представитель той эпохи, когда люди искали развлечений — а я старался их обеспечить.

— Чем вы занимались?

— Я потратил уйму денег — финансировал спектакли, пробовал перелететь через Атлантику, пытался выпить все вино в Париже… ну и тому подобное. Все это было бессмысленно, потому и кажется сейчас таким устаревшим — в этом не было цели.

В десять часов вышел Роджер и сказал довольно сухо:

— По-моему, тебе лучше лечь пораньше, Атланта. Завтра начинаем в восемь.

— Сейчас иду.

Они с Роджером поднялись наверх вместе. Перед ее номером он сказал:

— Ты ничего не знаешь об этом человеке — только то, что у него плохая репутация.

— Какая ерунда! — воскликнула она нетерпеливо. — Говорить с ним все равно что говорить с девушкой. Вчера вечером я вообще чуть не заснула — он абсолютно безвреден!

— Подобное я уже слышал, и не раз. Это классическая история.

На лестнице раздались шаги, и показался Карли Деланнукс. Он помедлил на повороте между маршами.

— Когда мисс Даунс отправляется спать, свет выключают, — пожаловался он.

— Роджер боялся, что прошлой ночью я утону, — сказала Атланта.

И тут Роджер сказал нечто совершенно ему не свойственное.

— Я и правда опасался, что ты можешь утонуть. В конце концов, ты была с Карли-суицидом.

Наступила ужасная, томительная пауза. Затем Деланнукс сделал молниеносное движение, и голова и тело Роджера шмякнулись в стену.

Еще одна пауза; ошеломленный, Роджер оперся о стену спиной и ладонями, чтобы не упасть, а перед ним стоял Деланнукс — его руки, сжатые в кулаки, висели по бокам и слегка подрагивали.

У Атланты вырвался сдавленный крик:

— Хватит! Перестаньте!

Несколько секунд ни один из мужчин не шевелился. Потом Роджер выпрямился, оттолкнувшись от стены, и очумело помотал головой. Он был выше и тяжелее противника, и однажды на глазах у Атланты он перебросил пьяного статиста через пятифутовый забор. Она попыталась вклиниться между ними, но Кларк отстранил ее.

— Все в порядке, — сказал он. — Я получил по заслугам. Мне не надо было так говорить.

Она с облегчением перевела дух. Это был тот Кларк, которого она знала, — справедливый и великодушный. Из позы Деланнукса тоже ушло напряжение.