После дневного лазанья на скалу и обратно ноги и руки плохо ее слушались; что ж, она оставит за собой туфельки, как злая колдунья из страны Оз, которая сгорела вся, кроме своих туфель. Скинув их в сторону, она для проверки поставила ногу на первую ступеньку — та оказалась прохладной, не то что днем, когда ноге было тепло даже сквозь подошву.

Начав подъем, она все больше и больше ощущала громаду нависшей над ней скалы. Но, может быть, это будет как прыжок в корзину, полную разноцветных небес.

VI

Роджер вышел на веранду меньше чем через пять минут после отъезда Атланты. Изабелла еще сидела там.

— Добрый вечер, — сказал он. — Хотите проводить Деланнукса?

— Вроде того.

Почему она ничего не сказала? — подумал он. И почему так сидит? Может, у нее пистолет в сумочке?

В вестибюле послышался шум, и через мгновение на веранде появились Карли Деланнукс и его багаж.

— Прощайте, Деланнукс, — сказал Роджер, не протягивая руки.

— Прощайте, Кларк. — Изабеллу он будто и не заметил; перед гостиницей остановилась машина, и он пошел здороваться с механиком.

— Ну, как колесо?

Он оборвал сам себя.

— Простите, я принял вас за другого.

— Это Деланнукс! — внезапно крикнула Изабелла.

Наступило минутное замешательство. Затем человек, поднявшийся по ступеням, сунул Карли в карман белую бумажку и сказал:

— Это послание для мистера Деланнукса. Не трудитесь его читать. Я и так скажу, что там. Это capias ad respondum — приказ, который позволяет мне взять вас с собой на Север, чтобы разобраться в одном маленьком дельце, связанном с ответственностью постановщика.

Карли опустился на стул.

— Значит, вы меня поймали, — сказал он. — Еще примерно четыре часа — и вы уже не могли бы предъявить мне эту бумагу.

— Да, сэр; она имеет силу только до ближайшей полуночи. Закон о сроке давности…

— Как вы меня нашли? Как вообще узнали, что я в Северной Каролине?

Но вдруг Карли умолк, поняв, как именно судебный исполнитель нашел его — и Роджер тоже понял. У Изабеллы вырвался не то вскрик, не то всхлип, и она закрыла глаза ладонью. Карли кинул на нее равнодушный взгляд — в нем не было даже презрения.

— Я хотел бы переговорить с вами наедине, — сказал он исполнителю. — Зайдем ко мне в номер?

— Как вам угодно, только предупреждаю сразу: я не продаюсь.

— Это просто чтобы прояснить кое-какие детали насчет отъезда.

Когда они ушли, Изабелла беззвучно заплакала.

— Зачем вы это сделали? — мягко спросил Роджер. — Это же погубит его, верно?

— Да. Я думаю, да.

— Так почему вы решили это сделать?

— Ах… потому что он так дурно со мной обошелся, я так его ненавидела!

— А теперь вам не жаль?

— Не знаю.

Он на секунду призадумался.

— Должно быть, вы и впрямь сильно его любили, раз так сильно возненавидели.

— Да.

Ему стало ужасно ее жалко.

— Не хотите пойти и прилечь ненадолго в номере Атланты?

— Спасибо, я лучше полежу на пляже.

Сидя на веранде, он провожал ее глазами. Она обернулась и крикнула ему:

— Вы лучше приглядите за своей девушкой! Ее нет в гостинице!

VII

Роджер сидел в одиночестве, покачиваясь и размышляя. Он любил Атланту, несмотря на то что в последнее время она давала ему очень мало пищи для этой любви.

…Ее здесь нет, сказал он себе.

Он думал и думал, напрягая мозги, привыкшие решать только технические задачи.

…Она дурочка. Что ж — значит я люблю дурочку.

…Тогда мне надо пойти и найти ее, потому что, по-моему, я знаю, где она. Или так и буду сидеть тут и качаться?

…Я единственный, кто может о ней позаботиться.

«Оставь ее в покое!»

— Я не могу… — Он наконец заговорил вслух и произнес то, что когда-нибудь говорят о женщине почти все мужчины — и почти все женщины о мужчине: — Раз уж так вышло, что я ее полюбил…

Он встал, вызвал гостиничный автомобиль и поспешно сел за руль, опасаясь, как бы не было уже слишком поздно. Быстро добрался до Чимни-Рока и проехал по горе к ресторану до того предела, куда еще можно было попасть на машине. Когда он двинулся дальше пешком, его продолжала сверлить одна мысль.

…Там, наверху — либо ничего, либо жизнь, полная новых страданий и несчастий, других Карли.

На повороте он остановился и посмотрел на сверкающие звезды, а потом снова начал считать: восемьдесят один, восемьдесят два, восемьдесят три… После этого он бросил счет.

Когда он наконец достиг вершины, тревога терзала его отчаянно. Вся его сдержанность, все самообладание, все, благодаря чему он был такой сильной личностью, покинуло его, когда он одолел последние ступени и вышел под распахнутый небесный шатер. Что он ожидал увидеть, он и сам не мог бы сказать.

А увидел он девушку, которая ела бутерброд.

Она сидела, прислонясь спиной к одному из железных столбиков ограды.

— Неужто это Роджер? — удивилась она. — Или глаза меня обманывают?

Он оперся на ограду, с трудом переводя дух.

— Что ты тут делаешь? — спросил он.

— Любуюсь на звезды. Я решила стать эксцентричной — ну, знаешь, как Гарбо. Только моим пунктиком будут горные вершины. Когда закончим эту картину, я отправлюсь покорять Эверест…

— Хватит болтать чепуху! — оборвал ее он. — Зачем ты сюда залезла?

— Чтобы броситься вниз, конечно.

— Почему?

— Наверно, от несчастной любви. Но у меня оказался с собой бутерброд… а я проголодалась. Вот и решила сначала поесть.

Он сел против нее.

— Тебя интересует, что творится внизу, в нашем обычном мире? — спросил он. — Если да, могу сообщить, что Деланнукса сцапали.

— Кто?

— Судебный исполнитель — тот, что его искал. Это крупное невезение. Продержись он до полуночи, его бы уже не могли привлечь: закон о сроке давности или что-то вроде того.

— Да, не повезло. Но как это случилось? Как его отыскали?

— Угадай.

— Не знаю… не ты же?

— Боже мой, нет! Та девица, Панзер.

Она минутку поразмыслила:

— Ага, так, значит, вот чего она ждала.

На вершине горы наступило молчание, но вскоре Роджер его нарушил.

— И с чего ты взяла, что я на это способен?