litbaza книги онлайнСовременная прозаГосподин мертвец - Бенджамин Вайсман

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 72
Перейти на страницу:

Ладно, теперь перенесемся в настоящее. Теперь я работаю моделью и даже снимаюсь в художественных фильмах, как на прошлой неделе. Они назывались: «Зеркало заднего вида» и «Пирожные с глазурью». Мой сценический псевдоним — Стив Южный. Мне хотелось чего-нибудь поприкольней, однако Бобо сказал: «Спокойно, приятель, надо быть проще».

Снимают, как правило, либо в полный рост, либо твой торс, либо просто твой член напротив женской или мужской зияющей промежности. Фотограф делает много снимков очень-очень быстро. Поначалу я чувствовал себя, как на приеме у врача. Куда ни глянь, везде спирт и вата, чтобы поддерживать поверхности в чистоте. Модели едва прикасаются друг к другу. Я сам держу свой собственный член, а они просто открывают рты, словно птенцы, требующие червей. Иногда, согласно сценарию, я должен кончить, а иногда нет, а мне, как назло, именно в этот раз очень хочется. Другие модели получают прибавку, если я кончаю им налицо. Сто баксов. Они называют их «приз за меткую стрельбу». Именно поэтому журнал раскупается. Один фотограф сделал серию фотоснимков моей спермы. При помощи специальной штуковины и раскадровки он разложил процесс семяизвержения на последовательность кадров. Он сделал десять фотографий на специально подобранной для этого пленке. В журнале снимки выложены по порядку на одном листе, так что моя сперма путешествует из одного квадратика в другой словно НЛО, в результате разбивающийся о поверхность Земли.

К настоящему моменту я успел попасть на страницы восьми журналов. Пять реклам и три разворота с краткими историями о том, как я потерялся, или был украден по дороге из школы, или стал победителем конкурса штата по правописанию и свалил. У меня есть экземпляры каждого журнала. Я был вынужден их купить. Бобо они достаются бесплатно, но разве он поделится! Я даже не узнаю собственный член. Измени угол зрения, с которого обычно смотришь на себя в зеркало, и глядь — перед тобой незнакомец.

Я стараюсь опустошить свое сознание, словно мастер дзен, однако вместо этого в моей голове вспыхивают фантастические сцены. Передо мной разворачиваются события, которым, я надеюсь, суждено состояться. Я вижу себя знаменитым, в окружении других известных людей, все очень любезны и называют меня своим другом. (Это самое главное: любезная, дружеская атмосфера.) Телефон звонит весь день без перерыва. И как ни странно, половина всех звонков адресована мне. Я отношусь к этому на редкость равнодушно. Другая половина адресована Джеку Николсону, моему новому другу. Он считает, что я — настоящая звезда. И переживает, что его время прошло. Я уверяю его в том, что он — один из тех чуваков, что пришли навсегда. Он благодарен мне за эти слова. Мы смеемся.

А ВОТ другой фильм. Следователь швыряет меня на стул и начинает выпытывать, что мне известно. «Давай, начинай, — скажет он. Затем обойдет вокруг меня, положив руки в карманы. — Облегчи свою участь. Ты ведь неплохой парень. Итак, я тебя слушаю».

Я бы предпочел, чтобы это произошло на самом деле, прямо сейчас. Это лучше чем трястись в фургоне посреди пустыни, сжимая руль, и ждать, пока Бобо и Билл там закончат.

Уверен, всем парням моего возраста следователи говорят, что они «неплохие ребята». Если бы я был девчонкой, они назвали бы меня красавицей. Если я бы был упитанный, следователь сказал бы: «Слушай сюда, толстяк! Мы уморим тебя голодом, если не скажешь!» Только ведь я плохиш. И следователь это знает. Так что он начинает свою игру с вранья и ожидает, что я последую его примеру: навру чего-нибудь для начала, а через пару часов перейду к правде. Его работа заключается в том, чтобы выбить из меня эту правду. Получить признание в том, что я что-то сделал или видел, как это сделал кто-то другой.

Я вижу себя в пустой комнате, без окон. Мне в лицо бьет луч света. Типичный допрос. Как положено, все начинается с дежурных вопросов. Но стоит только перестать сотрудничать, как легавый наподдаст тебе по всей строгости закона. Когда я зеваю или смотрю в сторону, он возвращает мою голову в нужное положение своей здоровенной лапищей.

«Я хочу сотрудничать, сэр, просто у меня нет соответствующих полномочий. Я космонавт-стажер. Силы покидают меня, сэр», — говорю я следователю. А он мне: «Просто фантастика, сынок!» И я продолжаю думать, что он будет обходиться со мной по-отечески (только, пожалуйста, пусть он будет без усов).

Без разницы, как выглядит следователь; в твоих глазах он становится все симпатичнее и взглядом вытаскивает из тебя информацию. Но когда я запинаюсь или забываю что-то, он ведет себя нервно и грубо, как большинство отцов, когда сыновья их не слушаются. Словно ты — рядовой в их личных секретных военно-морских силах.

Мой отец — настолько типичный американец, что жуть берет. Однажды на бейсбольном матче, когда пели государственный гимн, он сорвал с моей головы бейсболку, процедив сквозь зубы: «Имей хоть немного уважения!» В его высказываниях редко набирается больше четырех слов. Не удивлюсь, если окажется, что большинство мужчин отождествляют себя с орлами, этими сильными, независимыми птицами, которые устремляются вниз, чтобы разодрать в клочья любое существо, которое окажется слабее, чем они.

Следователь говорит мне: «Слушай сюда, козявка. Ты в такой глубокой жопе, что благодари Бога, если после всего этого тебе вкатят двадцатку. А пока я буду бить тебя башкой об пол, после чего ты уже никогда не сможешь дышать через нос. И когда ты отсюда выйдешь, ни одна живая душа тебя не узнает. С другой стороны, если ты будешь сотрудничать… знаешь, все может измениться в лучшую сторону».

Фамилия у следователя наверняка будет типа Костоправ. Офицер Костоправ. Фамилия, в подлинность которой вы в жизни не поверите и поэтому никогда не забудете. И тем не менее она настоящая. Фамилия, при произнесении которой нельзя не рассмеяться, утопив в этом смехе свой последний шанс на спасение. Я буду изо всех сил стараться не смотреть на его жетон с фамилией. Костоправ. Или Хрендель. Или Мозго…б. Все, мне …уяк.

ПОЧТИ ВСЕ ВРЕМЯ я чувствую себя эмоциональным уродом. Я часами сижу в кресле без единой мысли, чувства или побуждения. За исключением одного, может быть, переживания: нервозности. Много месяцев без единого косяка. Я стал ужасно нервным. Припадков у меня пока, слава богу, нет. Понятно? Нет у меня припадков! И хочется верить, что я вообще спокойный человек (хоть я и знаю, что это не так). Просто когда я наливаю себе первую чашку кофе, я обычно вспоминаю о том, что было накануне, что натворили мои дружки прошлой ночью, и о том, чего бы пожрать. Еда помогает смотреть на вещи проще.

У меня круглосуточная потребность в чем-то сладком и мучном. В бельгийских вафлях, в оладьях с кусочками яблока, французских тостиках и блинчиках с ореховой пастой. Рука наклоняет чашку, но мой рот не готов к этому глотку. Все проливается мне на рубашку. Я встаю и направляюсь к двери. Не вписавшись в проем, разбиваю плечо о дверной косяк. Подавшись назад, налетаю задницей на угол стола, опрокидывая бутылку джина или переворачивая пепельницу.

Человек в заляпанной одежде не вызывает ни у кого доверия. Даже если эта одежда-спортивная. Люди всегда замечают грязь и начинают думать, что ты нищий, больной на голову преступный элемент. Моя мать верит, что грязь произошла от дьявола. Отбеливатель- вот ее Бог. Люди замечают грязь и задаются вопросом, что ты натворил. Они моментально превращаются в инквизиторов: «Какие именно противоправные действия привели к этим коричневым пятнам, зеленым полосам и красным брызгам? Разве это не очевидно? Убегая, прокатился по траве, потом получил удар ножом!» Но я же не совершил ничего плохого. Клянусь. Это всего-навсего кофе.

1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 72
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?