Это плохой сон. Это просто какой-то сумасшедший, сложный кошмар.

Но это не было похоже на кошмар. Собственно, за все его пятнадцать лет жизни ещё ничего не казалось таким реальным.

Он увидел девочку по имени Шарлотта, которая сидела, скорчившись, на стуле в углу, держась за живот. Единственная, кто ни с кем не разговаривал. Он мог бы привлечь её внимание!

Но когда он замахал руками, пытаясь вызвать её интерес, она вдруг повернулась, и её стошнило прямо ему на голову. Тёплое содержимое желудка залепило глаза и потекло по лицу.

– Ой! О нет, Шарлотта, милая, у тебя ещё болит живот?

Алек едва видел сквозь потоки, заливавшие глаза, но даже лишь звук маминого голоса доставил немалое облегчение. Через минуту весь этот безумный день закончится, и он сможет вернуться к родным.

– Фу, отвратительно! – крикнул кто-то. К ужасу Алека, он узнал голос сестры. – Её вырвало прямо на одного из медведей!

Стоп, что?!

– Подожди, я сейчас позову кого-нибудь из сотрудников, он его отчистит.

– Так, давайте я помогу, – сказала тётя Джиджи.

Краем глаза он увидел прекрасную, чудесную тётю Джиджи, которая торопливо шла в его сторону.

«Спасибо», – прошептал он про себя. Уж тётя Джиджи точно будет знать, что делать.

Но вместо того, чтобы прийти на выручку Алеку, тётя Джиджи осторожно приподняла Шарлотту со стула и посадила на скамейку поближе к Хейзел и фальшивому Алеку. Тот передал девочке салфетки, чтобы она вытерлась.

– Выпей водички, – сказала Хейзел, протягивая ей стаканчик.

– Вот, у тебя тут что-то в волосах, – добавил фальшивый Алек.

А потом он повернулся к настоящему Алеку. Его глаза – украденные зелёные глаза на украденном теле – заблестели, увидев Алека, который стоял в углу, истекая рвотой. Семья Алека приняла его.

И фальшивый Алек улыбнулся.

– Да, вон там. Простите. Похоже, мы испортили одного из ваших медведей, – услышал Алек голос папы.

Пришёл кто-то из сотрудников «У Фредди» со шваброй и ведром.

– Нет проблем, сэр. Мы со всем разберёмся. А вы наслаждайтесь вечеринкой.

С этими словами Алека бросили в ведро и унесли. Его глаза всё ещё были залеплены, но не настолько, чтобы не увидеть, как фальшивый Алек подмигнул ему, прежде чем снова сесть за стол рядом с улыбающейся, смеющейся Хейзел, вместе с улыбающейся, счастливой семьёй.

Алека унесли в ведре обратно в служебную часть пиццерии; двери, которые он преодолевал с таким трудом, сотрудник открывал и закрывал очень легко. Он ненадолго остановился в мужском туалете; запихнув ведро на колёсиках и швабру в угол, он выжал тряпку в раковину и бросил её на край ведра, забрызгав зеркало, стоявшее рядом, большими каплями воды.

Алек медленно повернулся к зеркалу – он только сейчас понял, что оно стоит рядом.

На него смотрело отражение синеглазого двухфутового[9] Фредди Фазбера, со спутанной шерстью, на которой начинала засыхать рвота. Его лапы были вытянуты, словно он хотел кого-то обнять.

Не может быть. Этого не может быть.

Но у Алека не было времени раздумывать, что может быть, а чего не может. Ведро снова пришло в движение.

Сотрудник взял лапу Алека двумя пальцами.

– Фу-у, – протянул он, сморщив нос и держа Алека на вытянутой руке. – Тебя – точно в мусор.

Он пинком открыл дверь мужского туалета и быстро дошёл до кладовки, из которой Алек недавно сбежал.

«Подождите, – попытался сказать он. – Подождите!»

Но, как и всегда, это было бесполезно.

Уборщик снял с пояса связку ключей, висевшую на длинном шнурке, и прошёл в дальнюю часть кладовки, где стоял знакомый Алеку большой зелёный контейнер.

– Так, какой тут ключ? – пробормотал он, затем всё-таки нашёл нужный. – Ага, вот он.

Потом он сунул ключ в висячий замок, резко повернул его влево, и дужка открылась.

– Повеселись со своими маленькими друзьями! – сказал он и отпустил лапу Алека.

Тот упал вниз, в контейнер.

Внутрь попало достаточно света из комнаты, чтобы Алек успел понять, почему ему не было больно, когда он упал. Падение замедлили десятки плюшевых медведей, в точности похожих на него.

Десятки выброшенных Одиноких Фредди.

– Спокойной ночи, – сказал работник пиццерии, и свет над Алеком погас. Крышка контейнера закрылась, потом щёлкнул замок.

В поры кожи Алека… точнее, то, что когда-то, наверное, было порами, медленно проникала паника.

Он кричал и кричал про себя. Но единственным звуком, который удалось издать его плюшевому медвежьему рту, был тихий-тихий писк.

– Помогите!

Ему показалось, что это сказал он сам. Но потом понял, что это не он, а медведь, лежащий в контейнере рядом с ним.

А потом – медведь, лежавший с другой стороны.

Вскоре к ним присоединились все медведи в контейнере. Их тихие, приглушённые мольбы о помощи поглотили металл и тьма.

Алек и его новые друзья.

Десятки одиночек.

Оскару, как и всегда, не повезло худшим возможным образом.

Так было всегда, начиная с того момента, как папа поехал в больницу для удаления гланд и подхватил там смертельную инфекцию. Потом им пришлось переехать в бедный район города, а потом Оскару постоянно приходилось помогать маме в доме престарелых «Ройял-Оукс», пока его друзья тратили карманные деньги в торговом центре.

Так что Оскар вовсе не удивился, узнав, что Плюштрап-Охотник – грызущий зелёный кролик, активируемый светом, самый любимый персонаж Оскара из мира Фредди Фазбера, – будет распродаваться по акции в самый идиотский день и самое идиотское время, какое можно представить.

– Утром в пятницу. Утром в пятницу! – кипятился Оскар.

– Чувак, да забудь уже, – сказал Радж, пиная камешек вперёд по тротуару; над этим камешком он издевался всю дорогу в школу.

– Но это же несправедливо! – воскликнул Оскар. – Это детская игрушка. Почему распродажу устраивают, когда все дети в известной вселенной сидят в школе?

Оскар отмахнулся от низко висящей ветки, словно она его чем-то обидела.

– Слышал, Дуайт уже купил себе такого? – спросил Айзек, прикрывавший тылы.

– Что? – Радж на минуту остановился, охваченный праведным гневом. – Он же до прошлого года даже не слышал о Фредди Фазбере!

– Похоже, его папа позвонил «куда надо». Его папа всегда звонит «куда надо», – надулся Айзек.