— Ой… Так сбежать же можно!

— Угу, сбежишь ты, как же, особенно на своих двоих да после зимы впроголодь. Учти, вещи-то у тебя, скорее всего, тоже забрали бы, зачем они тебе в обители? Да и припасов с собой не возьмешь, это тебе не на мамкиной кухне пироги воровать, — ухмыльнулся Чарим. — Один наш возчик попытался как-то к ним в кладовую забраться, едва не попался.

— А зачем он туда полез? — удивилась я.

— Жрать захотел посреди ночи, а на столе за ужином такой окорок был — пальчики оближешь! И от него больше половины осталось, — пояснил Вител. — Вот этот дуралей и решил поживиться потихоньку. Еле удрал. Хорошо шум на каких-то странников свалили, они как раз ночевали там, а то мне и за этого бы платить пришлось!

— Вон оно как… — Я почесала в затылке.

Все это совпадало с историями Мадиты, и я в очередной раз порадовалась, что не угодила в обитель! Я была бы там почетной гостьей, но это лишь означало, что следили бы за мной неусыпно и неустанно, о каком же побеге может идти речь? В самом деле, коня не уведешь, припасами не разживешься… Если только затеряться между убогими странницами, но они ведь сразу заметят лишнюю и мгновенно ее выдадут! И маска бы не помогла: лицо лицом, но Мадита говорила, у странников есть свои словечки, свои приметы, которых человек со стороны не знает и угадать не сможет, но по которым они с легкостью отличают чужаков.

— Что-то ты у нас закудрявился, — сказал вдруг Мак, присмотревшись.

— Это у меня от сырости лохмы пообвисли, а теперь сохнут, — пояснила я, скосив глаза на выбившуюся из хвоста прядь. Она в самом деле немного завилась на конце. Ну надо же! А как Мадита мучилась с моей прической… — А как совсем высохну, вообще на барана похож сделаюсь.

— Да ты и так похож, особенно умишком, — сделал мне комплимент Чарим, и они дружно загоготали, а я сделала вид, будто обиделась. Пускай смеются, от меня не убудет…

Обитель показалась вдалеке, когда солнце уже клонилось к закату, и выглядела она мрачной и негостеприимной. И, право слово, иной замок был хуже укреплен, чем это место!

К стенам обители лепилось десятка полтора домишек, и кто уж там жил, не знаю. Наверно, пришлые люди, которым больше некуда было деваться, но которые не захотели уходить в обитель насовсем или даже на время: если верить Вителу, это было почти одно и то же.

— Вон там остановимся, — сказал он, кивнув на берег узенькой речушки, — а я съезжу разузнаю, что к чему.

— А почему сразу туда не поехать? — тут же спросила я.

— Потому что ворота закрыты, — мрачно ответил Вител, — а до ночи еще далеко. Не к добру это.

— Может, мне с тобой съездить? — спросил Чарим.

— Нет уж, ты за главного оставайся. Мак! Давай ты со мной, а вы не лодырничайте, делом займитесь!

— Так каким делом-то? — нахмурился Марон. — Распрягать иль не распрягать?

— Погодите пока, — подумав, решил Вител. — Но вы что, дела не найдете? Оси проверьте, упряжь…

Вернулся Вител скоро, и по его мрачному лицу стало ясно: дела обстоят скверно.

— Чего там такое? — первым спросил Чарим. — Никак зараза какая-нибудь?

— Ага, подъехал бы я тогда к вам с наветренной стороны, — буркнул Вител, спешившись и передав повод Маку. — Не зараза там, слава Создателю. Но в обитель никого не впускают, только гонцов, ну и своих, ясное дело. И припасов не продадут, так что затягивайте пояса… К тебе, Ленни, особенно относится!

— А чего сразу я-то?.. — обиженно пробормотала я.

Моя прожорливость попутчиков страшно забавляла, а я… Вроде бы в княжеском замке я довольствовалась положенным, от голода не страдала, да и вообще могла позабыть об ужине, если Мадита не напоминала. А теперь… Наверно, вольный воздух был тому причиной, а еще работа. Не такая уж тяжелая, но жечь костер, ворочать котел, таскать воду и запрягать-распрягать волов — это все же не иголку с шелковинкой двумя пальчиками держать! Да еще и верхами день-деньской напролет: вроде не сама идешь, конь везет, но ты же не мешок, который как поперек седла кинули, так он и лежит… Дома-то, точно помню, как нагуляешься за день, тоже метешь со стола все подряд, и уговаривать не нужно!

Конечно, молодому парню, последнее время жившему впроголодь, и полагалось есть все, что не приколочено, особенного удивления это не вызывало, а шуточки… да пес с ними! Опасалась я только одного: как бы не обзавестись выдающимися девичьими округлостями, ведь тогда притворяться Ленни Тором станет намного сложнее… Впрочем, с такой походной жизнью не раздобреешь, и на том спасибо.

— Так в чем дело-то? — повторил Чарим.

— Не говорят толком, — помотал головой Вител. — Но там у ворот странники толклись и просто нищие, вот я краем уха услыхал — голод.

— С чего вдруг?! Нет, урожай не ахти какой, вон, на продажу не хватило, но был же! Люди жаловались, но вроде как кору и гнилую солому есть не собирались, до весны бы протянули…

— Я не больше твоего знаю, — буркнул наш предводитель. — Говорят, гонец прискакал дня за три до нас, и как раз после того ворота заперли и двойную стражу выставили. И то, ты верно сказал, в обители припасов с избытком, а если и впрямь голод…

Он не закончил фразу, но и так было понятно: если дома плачут голодные дети, а закрома обители набиты по самую крышу, даже мирные крестьяне возьмутся за вилы и топоры и ворота вынесут, как пить дать.

— Странно это, — пробормотал Чарим. — Может, дело в другом?

— Кто его знает… Ладно. Небось доберемся до дома, — Вител угрюмо посмотрел на нас. — Но пайку придется урезать. Людям, само собой, так что… Ленни!

— Чего?

— Кидай в котел хоть змей, хоть лягушек, разрешаю. Не до жиру, быть бы живу!

— Найду — кину, — согласилась я. — Но вот грибы и коренья, если что, сами разбирайте, я здешних не знаю.

Он кивнул и уставился в костер.

Прочесть мысли Витела было проще некуда: до перевала уже рукой подать, и он рассчитывал дать людям и животным передохнуть немного перед сложным переходом. Раньше-то об этом можно было не так заботиться, на землях рода Сайтор путника всегда бы приютили и обогрели, но теперь… Теперь оставалось рассчитывать только на удачу. Если бы я умела, я бы поворожила, но увы — все, что я могла, так это состряпать что-нибудь и не лезть с вопросами, а то так вот попадешь под горячую руку…

Мы уже обиходили животных и сели ужинать, когда к нашему костру бочком-бочком подобрался незнакомец.

— Люди добрые, — завел он дрожащим голосом, — не дайте скитальцу пропасть, поделитесь хоть глоданой косточкой, хоть горелой корочкой, век благодарен буду…

— Ты столько не проживешь, — фыркнул Чарим. — Чего тебе возле обители не сидится? Все странники там, иди подожди, может, вынесут вам чан помоев!

— Прогнали меня оттуда, господин, — ответил тот и чихнул, обхватив себя за плечи. И то, вечер выдался на редкость холодным, а одежонка на страннике была — заплата на заплате. — Слишком много болтаю, значит. Такого, чего они слушать не желают… Обещали побить, если вернусь, а я и так уж хромаю, и рука не подымается…