– Насколько больше? – уточнил Тимур.

– А это неважно. Обещаешь нам пять процентов – давай десять. Обещаешь девяносто – давай девяносто девять. Какой-то специальный термин наверняка есть, я просто не знаю, такая смесь, очень токсичная…

– И вонючая, – вставил Тимур.

Лена, помолчав, продолжила:

– …Смесь выученной беспомощности, агрессивности и ощущения заведомой обманутости. Ты-то, буржуй, свое все равно урвешь, давай с нами делись, а то хату подпалим.

– Именно здесь так?

Лена посмотрела на Тимура с сожалением и пояснила:

– Именно везде так.

– Да ладно, – сказал Тимур недоверчиво. – Вот мы в прошлом году…

И замолчал, глядя в стол.

Салтыков помалкивал. Он явно наслаждался дискуссией. Лена обнаружила, что ей приятно такое отношение, и одернула себя: хватит, мать, устраивать возвращение джедая с Будулаем. С другой стороны, нет ничего предосудительного в том, что она не смогла удержаться от некоторой назидательности. Пусть знают, что порох еще в количествах. Особенно черноглазый бородатый салажонок. А то смотрел сперва, не скрывая разочарования: видать, Салтыков напел ему про гения интуитивной пиар-тактики, а тут какая-то корова пожилая, яловая да комолая.

Первая оценка всегда некорректна, а часто и глупа.

Лене и Салтыкову принесли таратор, в который они зарылись не без опаски. Оказалось кисленько и забавно – но по большому счету просто недоокрошка с битыми огурцами, хороший летний вариант, свежий и малокалорийный. Приближаем лето как только можем.

Тимур сунул ложку в чорбу, сложил рот в забавную фигуру, которая должна была уберечь бороду от лишнего умащения, принял ложку, аккуратно сунул ее обратно в бурую гущу, пожевал и спросил:

– Только жаловаться, гадить и ждать это самое… Милости? А как же русский бунт, бессмысленный и беспощадный?

Лена промокнула рот салфеткой, старательно посмотрела под ноги, на дверь – Тимур тоже, а официант тут же предупредительно мотнулся навстречу, но Лена остановила его движением руки, – и озабоченно спросила:

– Гер, ты тут бунта не видал? Нет? Я вот тоже нет. И не даст бог, наверное, – к сожалению или к счастью. Отбили бунтовку.

– Это хорошо, наверное, – сказал Тимур неуверенно и вернулся к чорбе.

Ел он ловко и забавно. Лена впервые задумалась о том, что таким же умением должны овладевать все юные бородатые модники, которые заботились о своих мочалках больше, чем о любимом щеночке. Тут принесли жаркое, оно было сложным, пахло одуряюще и наступало на зрительно-обонятельные редуты при поддержке засадного полка чесночных булочек, так что на некоторое время Лене стало ни до чего – мелькнула только мысль «Хорошо, когда целоваться не с кем», тут же утопленная невероятной ароматности мякишем, обнятым тонкой хрустящей коркой.

Несколько минут стояла, можно сказать, тишина, элегантно обрамленная цоканьем ножей о тарелки, отдельными прорывающимися чавканьями и постанываниями неугомонного Салтыкова – впрочем, Лена чувствовала, искренними и неудержимыми.

Ее все устраивало: и вкусная еда, и не изменившиеся за пятнадцать лет манеры Салтыкова, и сама по себе внезапная встреча с вылазкой по местам славы и бесславия, которая отвлекла ее и пока вполне развлекала, и то обстоятельство, что два политтехнолога, старый да малый, явные, маститые и высокооплачиваемые, особенно в сравнении с Леной, никак не решаются приступить к делу, ради которого потратили уже некоторые запасы подотчетных денег, драгоценного времени и страшно дефицитной для них эмпатии. Забавно будет, если так и не решатся, подумала Лена, отяжелев и развеселившись: Салтыков чмокнет в щечку, Тимур распрощается каким-нибудь изощренным хипстерским способом, оба замотаются шарфами и стремительно понесут в Сарасовск груз гениальных Лениных мыслей и наблюдений, которым просто-таки цены нет и не будет никогда в связи с отсутствием платежеспособного спроса и востребованного применения.

Сглазила, конечно. Салтыков с последним стоном уронил вилку и нож в опустевшую тарелку и ровно с этой ноты без перехода вышел на осторожные расспросы по поводу того, как живет Лена и не хочет ли тряхнуть стариной. Лена какое-то время выдерживала заданную тональность, потом ей надоело, она попросила у официанта чаю, дождалась, пока тот скроется за дверью, и предложила:

– Гер, давай попроще, а? Что ты кругами-то. Нет, я не имею никакого отношения к выборам и вообще пиару в твоем смысле. С тех самых пор и не имею. Нет, еще раз пробовать не собираюсь, и никто меня об этом последнее время не просил – кто попросит-то?

Салтыков с Тимуром переглянулись.

Лена ждала.

Салтыков, откашлявшись, начал со странной ноткой в голосе, словно сам себе не веря:

– То есть вообще…

– То есть вообще никакого интереса, – подтвердила Лена. – Если речь о каких-то бизнесовых делах, сеть, там, новая, бизнес завести, – это можно попробовать, но сразу предупреждаю, лучше подождать полгода. Пока смысла никакого: у нас тут и безвластие, и свалка. Поодиночке это пережить можно, но оба сразу – не для бизнеса сочетание, люди-то из последних сил выживают.

– Помощь людям вопреки начальству и так далее, мы поняли, – сказал Салтыков. – Лен, это же как раз та тема, которую пиаром надо разруливать.

– А с начальством у вас как, кстати?

Салтыков переглянулся с Тимуром и заверил:

– Лучше, чем в прошлый раз. Ну ты понимаешь.

– В смысле «в прошлый раз»? – Лена неожиданно для себя осерчала куда сильнее, чем готова была ожидать, тем более после сытного обеда и в связи с довольно отвлеченными материями. – Все-таки про выборы речь? Гер, я же русским языком объясняю, елки! Мне это не-ин-те-рес-но. И тогда неинтересно было. Просто личные обстоятельства были, пришлось.

– А сейчас нет?

Лена откинулась на спинку кресла и сухо сказала:

– Нет.

– Блин, как сложно-то все, – пробормотал Салтыков. – Лен, если ты шутишь так, то все, победила, я сдаюсь. А если нет…

– Я не шучу, – заверила Лена. – Дубаченко, кстати, лучше меня поможет, я, правда, его сто лет не видела, но он всегда готов, хвост пистолетом, телефон тот же, на два-семь-семь кончается, берет недорого… О чем речь, кстати? Выборов в этом году нету вроде, хотя я тыщу лет не следила. Уровень хоть какой, область или в Думу собираетесь?

Салтыков, не отрывая от нее глаз, сказал:

– Местный уровень, горсовет.

– Гос-споди. Это у кого так деньги ляжку жгут, что аж тебя из области подтянули? В чем проблема-то?

Салтыков протянул руку к Тимуру, тот поспешно вложил в нее папку, которую, похоже, все это время держал наготове – либо просто все свободное время оттачивал искусство в любой момент по-ковбойски выдергивать папку из сопредельного пространства.