Он оглянулся вокруг, словно желая убедиться, что стюарды далеко, а пассажиры все еще грезят под своими капюшонами, и понизил голос до шепота, как заговорщик.

– Потом, даже если дело не в цене, я слышал, что у твоего корабля просто кошмарная мощь, ведь так? Сатлэмцам нельзя давать такую мощь. Нет, я их люблю, правда люблю, часто сюда прилетаю по делам. Это хорошие люди, каждый из них в отдельности, но их так много, Таффер, и они без конца плодятся, просто как грызуны какие-нибудь. Вот увидишь. Пару веков назад здесь из-за этого была большая война. Сати образовывали везде свои колонии, захватывали каждый кусочек земли, какой только могли, а если там жил кто-то еще, они их просто выживали. В конце концов мы положили этому конец.

– Мы? – переспросил Хэвиланд Таф.

– Вандин, Скраймир, Мир Генри и Джазбо – основные ближайшие миры, а еще нам помогали и многие нейтральные планеты. Мирный договор разрешает сатлэмцам жить только в своей солнечной системе. Но если дать им такой корабль, как твой, Таф, они могут начать все сначала.

– Я считал сатлэмцев исключительно честными и нравственными людьми.

Рэч Норрен опять ущипнул себя за щеку.

– Честные, нравственные, конечно, конечно. Лучше нет людей для заключения сделок, а девицы знают кое-какие пикантные эротические штучки. Я тебе говорю, у меня есть сотня друзей-сати, и я люблю каждого из них, но у этих моих ста друзей, наверное, тысяча детей. Эти люди размножаются, как кролики, вот в чем проблема, Таф, поверь мне. Они жизнисты, так ведь?

– Несомненно, так, – отозвался Хэвиланд Таф. – А что такое жизнисты, позвольте спросить?

– Жизнисты, – нетерпеливо ответил Рэч Норрен, – антиэнтрописты, поклонники культа детей. Религиозные фанатики, Таффер.

Он хотел еще что-то сказать, но стюард повез по проходу тележку с напитками. Норрен откинулся в кресле.

Хэвиланд Таф поднял длинный бледный палец, останавливая стюарда.

– Пожалуйста, еще одну бутылочку, – сказал он.

До конца поездки Таф молчал, скрючившись в кресле и задумчиво посасывая пиво.

Толли Мьюн плавала по своей квартире, в которой был страшный беспорядок, пила пиво и размышляла. В одну из стен комнаты был вделан огромный экран, длиной шесть метров и высотой три. Обычно Толли выбирала какую-нибудь живописную панораму. Ей нравилось словно бы из окна смотреть на высокие прохладные горы Скраймира, на каньоны Вандина с их быстрыми белыми реками или на бесконечные городские огни самого Сатлэма, на сияющую серебристую башню – основание орбитального лифта, – поднимающуюся высоко-высоко в темное, безлунное небо, выше четырехкилометровых жилых башен звездного класса.

Но сегодня вечером на ее экране сияло звездное небо, а на его фоне вырисовывался мрачный величественный силуэт гигантского звездолета под названием «Ковчег». Даже такой большой экран – одна из привилегий Начальника порта – не передавал настоящих размеров корабля.

С этим кораблем были связаны надежда и опасность, очень большие надежды и очень большая опасность, и Толли Мьюн это знала.

Прозвенел звонок. Компьютер не стал бы ее беспокоить, если бы она не ждала этого звонка.

– Я отвечу, – сказала она.

Звезды померкли, «Ковчег» растаял, экран на секунду подернулся туманной рябью, из которой потом появилось лицо Первого Советника Джозена Раэла, лидера большинства в Высшем Совете планеты.

– Начальник порта Мьюн, – обратился он.

При таком безжалостном увеличении ей было видно, как напряжена его длинная шея, как сжаты тонкие губы, как взволнованно блестят темно-карие глаза. Его куполообразный лысеющий череп, хотя и припудренный, начинал потеть.

– Советник Раэл, – ответила она, – хорошо, что вы позвонили. Вы просмотрели докладные?

– Да. Эта линия экранирована?

– Конечно, – сказала она, – можете говорить свободно.

Он вздохнул. Джозен Раэл занимался политикой уже около десяти лет. Сначала он получил известность как советник по войне, потом поднялся до советника по сельскому хозяйству и вот уже четыре стандарт-года был лидером большинства в Совете, фракции технократов, и, следовательно, самым влиятельным человеком на Сатлэме. Власть состарила и ожесточила его, и сейчас он выглядел таким усталым, каким Толли Мьюн еще никогда его не видела.

– Вы уверены в этой информации? – спросил он. – Ваши техники не ошиблись? Это слишком важно, чтобы можно было допустить ошибку. Это действительно биозвездолет ОЭГ?

– Да, – ответила Толли Мьюн. – Сильно поврежденный, но эта чертова штука все еще как-то работает, и клеточный фонд цел. Мы проверили.

Раэл провел длинными пальцами по своим редеющим седым волосам.

– Кажется, я должен бы радоваться. Когда все кончится, мне придется изобразить свой восторг перед корреспондентами. Но сейчас я не могу думать ни о чем другом, кроме как об опасности. У нас было заседание Совета. Закрытое. Пока это дело не будет решено, мы не можем рисковать и рассказывать об этом всему свету. Было почти полное единогласие – и технократы, и экспансионисты, и нулевики, и партия церкви, и радикалы. – Он засмеялся. – Я ни разу не видел такого единодушия в Совете. Начальник порта Мьюн, мы должны овладеть этим кораблем.

Толли Мьюн предполагала, что дело идет к этому. Пробыв так долго Начальником порта, она волей-неволей научилась разбираться в политике. Сколько она себя помнила, на Сатлэме всегда был кризис.

– Я попробую купить его для вас, – сказала она. – Этот Хэвиланд Таф раньше был свободным торговцем – до того, как он наткнулся на «Ковчег». Моя бригада нашла на причальной палубе его старый корабль, он в ужасном состоянии. Все эти торгаши жадные. На это и рассчитываю.

– Дайте ему сколько попросит, – сказал Джозен Раэл. – Вы понимаете, Начальник порта? В плане финансов у вас неограниченные полномочия.

– Понимаю, – ответила Толли Мьюн. Но был и еще один вопрос. – А если он не продаст?

Джозен Раэл помолчал.

– Это вызовет массу трудностей, – пробормотал он. – Должен продать. Если откажет, будет трагедия. Может быть, не для него, но для нас.

– Ну а все-таки, если откажет? – повторила Толли Мьюн. – Я должна знать, что делать.

– Корабль должен быть наш, – сказал ей Раэл. – Если этого Тафа уговорить не удастся, у нас не будет другого выхода. Высший Совет воспользуется своим правом на принудительное отчуждение собственности и конфискует корабль. Конечно, он получит компенсацию.

– Черт возьми, вы хотите захватить корабль силой?

– Нет, – возразил Джозен Раэл. – Все будет по закону. В чрезвычайных обстоятельствах, ради спасения большинства людей, право частной собственности может быть нарушено, я это знаю точно.

– Черт побери эту расчетливость! – воскликнула Мьюн. – Джозен, у тебя было больше здравого смысла, когда ты работал здесь, наверху. Что там с тобой сделали?