— Врёшь небось, — пробормотал батрак.

— А, вот почему ты Эрну от себя не отпускаешь! — догадалась ведьма. — Боишься, что я побег подготавливаю?

— Я боюсь, что ты меня без неё зарежешь, — засмеялся Виль. — При дочке-то не станешь.

— Ты же не боишься, — недоверчиво уставилась на него Эрна.

— Дурак пусть твою мамку не боится, — отозвался батрак. — Ты смотри, Эрлейн, вот пока твоя мамка кричит, ругается, она нестрашная. А когда она вот так вот замолкает — ух, какая она опасная!

— Дурак ты, Виль, — вздохнула ведьма. — Никуда мы сегодня не сбежим, не бойся. А тебе с нами нельзя. И вслед нам не смотри, понял?

— А то что?

— Ты не захочешь узнать, что тогда будет, — в упор посмотрела на него Магда. Виль пожал плечами.

— Ладно, Маглейн, иди куда хочешь, — махнул рукой батрак.

* * *

Магда шла босиком, в одной сорочке, и босиком вела дочь. Было холодно, осень не позволяла так раздеваться, но этот путь можно было проделать только так. Впрочем, она прихватила с собой тёплый плащ.

Пригодится.

Всё необходимое было приготовлено заранее, хотя Магда и не знала, что оно понадобится. Просто на всякий случай.

Магда шла и старалась слить свои мысли с лесом. Старалась обратить разум к предстоящему.

Болезнь её и правда не волновала. Всё было просто. Наверное, были какие-то… обыденные причины. Эти дети плохо питались в детстве, а Леон слишком много с ними играл. Но дело-то не в этом. Просто они чужие этой земле. Она ещё не приняла их и потому не защищала. Леон же… против Львёнка было то, что он был сыном барона. Непризнанным сыном барона. Это отнимало у него положенную защиту. Это ставило его под удар. Это у него отнимал удачу барон, когда подставлялся под мечи и стрелы в святой земле.

Но Львёнок уже вне опасности. Остальные… их Магда тоже сумеет защитить — если понадобится.

Это было неважно.

А важным было то, что Магда собиралась сделать.

Она никогда такого ещё не делала…

Она даже не знала, что такое возможно.

Но…

Это возможно.

Провидческое зелье смешало для Магды прошлое, настоящее и будущее. Ведьма на время потеряла представление о том, где и когда она находится. Она варила новое зелье, выдумывала его и уже давно использовала. Это было что-то… очень простое. Надо было только дать жертве выпить некий напиток, а потом допить за ним остатки. Это позволяло прочесть мысли, при должном умении — увидеть нужные воспоминания. Это-то было несложно. Магда слышала о таком колдовстве. Ей придётся самой вырезать чашу — так надёжней, но не это было трудным.

Трудным было — сварить суп, в который надо вылить остатки напитка и омыть чашу. Это было долгое и сложное колдовство, но в конце… в конце него ведьма должна была получить власть над любыми воспоминаниями. Можно их изменить, да так, что человек никогда не поймёт, в чём дело. Забрать. Добавить новые. Можно было сделать всё. А после вылить суп в яму и никогда не давать над ней ничему прорасти.

Это было долгое, трудное колдовство.

Но его не обязательно было делать сразу.

А если не чашу? Если флягу? Тогда допить остатки можно и после, не привлекая ничьего внимания.

Виль и раньше пил с ней из одной фляги и никогда не спрашивал, что она туда налила.

Правда, у зелья очень странный вкус…

Но его можно разбавить вином.

Это будет непросто. Но Виль забудет о них и уйдёт.

Или убьёт их, не вспомнив, что их связывало. Просто чтобы не оставлять лишних свидетелей.

Тогда надо, чтобы он забыл, как это делается. Забыл, что был убийцей. Что он — прозревший и высший посвящённый. Пусть он останется… останется просто… батраком. Обычным невезучим человеком. Пусть маска прирастёт к лицу.

Это будет трудно.

Но только так Магда сможет почувствовать себя в безопасности.

Для Виля это будет горше смерти.

Но это она сможет сделать, а убить — нет.

Тогда можно будет его и не прогонять…

Магда успела привыкнуть к тому, что теперь ей… есть на кого положиться?

Нет. Это опасно.

Ведьмы никогда не отдают то, что считают своим.

Нет. Пусть он забудет всё. Уйдёт, забудет о том, где родился и вырос. Забудет её, девочку, забудет не только своё ремесло. Всё. И уйдёт. Лес пропустит его, если она попросит, и он никогда не найдёт дорогу назад. Просто человек без прошлого. У него изменится взгляд, голос, он научится жить честным трудом, никто не узнает в нём висельника Медного Паука.

Так будет лучше.

Для всех.

Если он исчезнет, она сможет внушить людям, что дом починила магия.

В каком-то смысле так оно и было, ведь правда?

Люди будут сомневаться, судить да рядить, но в конце концов поверят в легенду. Людям нравится думать, что их ведьма может то, чего не могут другие.

Если он исчезнет, всё забудется само собой.

И он не умрёт. Её руки будут чисты.

Почему на душе так паршиво? Почему во рту горечь смерти и предательства?

Она не убьёт его. Её руки чисты.

Но для него эта участь хуже смерти.

Он даже не поймёт, что случилось.

Но это останется предательством.

Она ничего ему не обещала.

Он спас ей жизнь.

Нет.

Да.

Нет…

* * *

Было и ещё кое-что, что надо было сделать.

Говорят, что сначала дети пожирают своих родителей, а после родители пожирают своих детей.

Ребёнок ещё до рождения питается матерью.

Это не красивые слова.

Это не шутки.

Это — то, что древнее и магии, и договоров, и заклятий.

Это — основа всего.

И поэтому у Магды получится то, что она задумала.

* * *

Они дошли до алтаря. Кусты, ветки и травы, расступающиеся при их появлении, сомкнулись. Никто не смог бы сейчас найти дорогу сюда. Никто — даже Исвар, которого лес пускал почти всюду. Не сейчас. Сейчас это место принадлежит только им.

Над алтарём заклубился туман. Магда не видела, но словно кожей чувствовала, как расширяются глаза дочери и раскрывается в удивлении рот.

— Ничего не говори, — тихо шепнула ведьма. — Садись вот сюда…