Разница между безопасностью и ощущением безопасности вполне понятна и конкретна. Часто упоминаемые в последние годы когнитивные искажения, то есть то, каким именно образом наши представления о действительности отличаются от нее, во многом объясняют типичные заблуждения относительно безопасности. Так, обычно мы больше опасаемся угроз, которые могут исходить от других людей, чем от природы.

Мы больше боимся того, что точно представляем себе, чем того, что нам трудно вообразить, —

это так называемая «эвристика доступности». Неподконтрольных ситуаций (например, положение пассажира в самолете) мы страшимся больше, чем тех, которые, как нам кажется, контролируем (например, вождение автомобиля). Поэтому мы можем считать, что находимся в опасности просто потому, что сами лишаем себя уверенности в чем-либо. Вероятность погибнуть в автокатастрофе намного выше, чем в авиакатастрофе, а вероятность смерти в результате сердечной недостаточности выше, чем от рук бандитов в ходе попытки ограбления вашего дома. Тем не менее вы читаете новость о террористическом акте и предпочитаете поездку на автомобиле авиаперелету или начинаете тратить массу сил и времени на защиту дома от потенциальных взломщиков вместо того, чтобы потратить их на укрепление собственного здоровья. Вы даете своему восприятию возможность предоставить вам ощущение безопасности за счет того, что в действительности становитесь менее защищены.

Среди психологов нет единого мнения по поводу причин формирования когнитивных искажений. Шнайер полагает, что это объясняется эволюцией, а именно различием в скорости эволюционного процесса и скорости развития современного общества, и его доводы представляются убедительными. Если рассматривать историю развития человека как биологического вида, подобные искажения могли когда-то способствовать его выживанию, но сейчас они бесполезны или даже вредны, поскольку мы встречаемся с ситуациями, для которых они совершенно не предназначались. Животные, мечущиеся из стороны в сторону в свете фар, пытаются избавиться от преследующего их хищника, что совершенно бесполезно в случае четырехколесного полноприводного хищника. По замечанию Шнайера, «способности реагировать на риск, заложенные в нас природой, не срабатывают в современном обществе, в окружении новых технологий и средств массовой информации. Способность избегать преследования бесполезна для белки в колесе, а приобретенные в ходе эволюции навыки спасаться от сокола не помогут голубю при встрече с ружьем».

Возьмем, например, упомянутую выше эвристику доступности. Беспокойство по поводу опасностей, которые можно представить себе более ярко и точно, возможно, имело смысл в далеком прошлом, когда они располагались совсем рядом, в той же деревне, а связанные с ними происшествия происходили совсем недавно. Эти опасности представляли собой выраженный прямой риск, и наличие определенного стандарта восприятия позволяло быстрее осознать наличие угрозы и оценить ее степень. Но доступность угроз сегодня может быть обусловлена вашей привычкой смотреть выпуск новостей по телевидению, а его задача — снабдить вас максимальным количеством откровенной «чернухи» со всех уголков земного шара, в результате чего вы ошибочно фокусируетесь на опасностях, не представляющих для вас угрозы. Вы видите репортаж о террористическом акте за границей и отменяете свои планы на отдых, хотя в реальности сидение на диване перед телевизором может быть намного опаснее для вашего здоровья.

Если бы единственной проблемой в стремлении к уверенности оставались только когнитивные искажения, решение оказалось бы вполне понятным, хотя и не самым простым с точки зрения воплощения: достаточно было пытаться поступать, постоянно отдавая себе отчет в присутствии подобного рода искажений. Таким образом, мы бы могли избежать заблуждений, связанных с развитием своих эмоциональных реакций, получали защиту от опасностей и в итоге становились вполне благополучными. Стоит ли говорить, что все далеко не так просто. Дело в том, что сама постановка задачи достижения безопасности и уверенности может оказаться ошибочной, а истинное благополучие, напротив, состоять в готовности принять небезопасность и уязвимость существования — и это вновь приводит нас к основам «негативного» подхода к счастью.

Это противоречивая тема. Только сумасшедший будет утверждать, что лучше жить, подвергаясь серьезным опасностям, или что состояние определенной психологической уверенности не является нормальным. (Такая терминология добавляет путаницы: любой человек, способный спокойно переносить условия неопределенности и уязвимости, должен бы уже по определению считаться уверенным в себе.) Но, рассматривая тему счастья, мы постоянно возвращаемся к тому, что не становимся счастливее с помощью способов, которые призваны дать нам ощущение «надежности». Мы хотим чувствовать себя уверенно в финансовом смысле, но после достижения определенного уровня благополучия не становимся счастливее, получив еще больше денег. Переезжая в более спокойный район или закрытый поселок, мы пытаемся избежать физических угроз, но коллективное ощущение счастья в таких сообществах подвержено негативным тенденциям. Мы ищем исполнения наших желаний в сильных романтических привязанностях и дружбе, но попытки достичь беззаботности и спокойствия в отношениях губят их: в определенной степени они зависят от уязвимости сторон и их открытости новому опыту, как позитивному, так и негативному. Если вы хотите быть уверены в своей защищенности от терроризма, вам стоит вспомнить о словах Шнайера и полностью исключить из своей жизни авиаперелеты. Приведенные выше примеры объединяет одно — достижение полной уверенности в защищенности от угроз противоречит нашим интересам. Может показаться, что безопасность — это все, что нам нужно. Однако, когда дело доходит именно до нее, оказывается, что это не совсем так.

Психотерапевты Хэл и Сидра Стоун[67]считают, что «стать уязвимым означает снять свою защитную броню, быть естественным и проявить истинную сущность… почувствовав уязвимость, мы становимся способны в полной мере ощущать внешний мир во всей его полноте». Социолог из университета Хьюстона Брене Браун, исследовавшая психологические выгоды уязвимости, считает: «Вы не можете избирательно заглушать ваши чувства. Не можете сказать: вот это плохо, вот это уязвимость, вот горе, вот стыд, вот страх, вот разочарование — и они мне больше не нужны. Единственный способ, которым можно защититься от негативных чувств, — защита от позитивных эмоций, и тогда вы понимаете, что совершенно не хотите такой защиты». Или как в более поэтичной форме сказал К. С. Льюис[68]:

«Застраховаться невозможно, любовь чревата горем. Полюби — и сердце твое в опасности. Если хочешь его оградить, не отдавай его ни человеку, ни зверю. Опутай сердце мелкими удовольствиями и прихотями; запри в ларце себялюбия. В этом надежном, темном, лишенном воздуха гробу оно не разобьется. Его уже нельзя будет ни разбить, ни тронуть, ни спасти».