Государство в США никто не спешит сдать в утиль и отдать в управление корпорациям. Наоборот, в США корпорации являются партнерами государства и, безусловно, лоббистами. О лоббизме финансового капитала в культуре уже сложены легенды — образ Уолл-стрит многократно описан в сценариях, снят в кинолентах и отлит в бронзе в виде скульптуры быка. Государство отвечает финансовому лоббизму как партнер. В условиях противостояния глобального финансового капитала с промышленным капиталом РФ государство США занимает сторону финансового капитала. Санкции вводит не корпорация и не банк, а государство. Лоббисты могут разработать решение, но легализует его все равно государство. Государство использует финансовый капитал, а финансовый капитал использует государство, но цель у них единая — колонизация нового рынка, где каждый получит свою долю прибыли. Для государства США это ликвидационная сделка по уничтожению конкурента. Для финансового капитала — завоевание нового рынка.

Если мы посмотрим на состояние государства на первой родине либерального глобализма в Великобритании, то также увидим, что никто не собирается отменять государство и приносить его в жертву рынку. Попробуйте получить визу в Британию — и вы поймете, как обстоит дело с государством в Соединенном Королевстве. Все прелести либерального английского государства на себе сейчас чувствуют наши соотечественники, которые последние двадцать лет выводили личный капитал в Лондон и окрестности (как только началась торгово-экономическая война с РФ, государство в Британии сразу же включило режим презумпции виновности по отношению к владельцам паспортов РФ). Ты можешь быть трижды собственником апартаментов, бенефициаром легального бизнеса и обладателем ПМЖ, но будь добр доказать, что твои средства не получены преступным путем. А сделать это непросто, как говорил олигарх глобального масштаба Джон Рокфеллер: «Могу отчитаться за каждый заработанный миллион, кроме первого».

И вот теперь нашим соотечественникам блокируют кредитные карты, отказывают в продлении визы и накладывают арест на недвижимое имущество. Многие плюют на унижения и уезжают назад в Россию. В таком случае государство Британии неплохо наживается на присвоении активов и капиталов российской буржуазии. Как говорят в специфических кругах, «отжать отжатое не западло».

Государство в Британии активно защищает свой финансовый суверенитет. Входя в еврозону, Лондон не спешит отказаться от собственного фунта стерлингов в пользу евро. Служить в вооруженных силах Британии престижно и почетно. Полицию если и не уважают, то точно боятся. Государство поддерживает престижность и авторитет науки и ведущих вузов, где предпочитают учить своих отпрысков представители мирового капитала и политики. Среди мест обучения детей российской, украинской или казахстанской правящей элиты лидируют колледжи Великобритании.

В Евросоюзе с государством тоже все в порядке. ЕС, будучи детищем Германии, перенял у своих тевтонских основателей системный подход к госуправлению. Излишняя бюрократизация союзного государства Западной и Центральной Европы в чем-то даже мешает развитию. Тем не менее государство в ЕС регламентирует все сферы деятельности — от квот по вылову рыбы в северных морях до количества беженцев из Африки для каждого члена ЕС. Отношения между участниками Евросоюза жестко регламентированы и опираются на многотысячные договоры и законы. Можно только представить, какой труд был проделан государством в ЕС, чтобы запустить Шенгенскую зону — территорию свободного перемещения товаров, людей и капиталов. Страны с разным уровнем развития, преступности, национальным и религиозным составом удалось привести к общему знаменателю в вопросах таможенной политики и пограничного контроля. России за почти тридцать лет постсоветского развития удалось выстроить подобные отношения только с Беларусью. С Казахстаном, несмотря на его членство в Таможенном и Евразийском экономическом союзах, до сих существует пограничный контроль.

Евросоюз — высокоорганизованное государство, которое стремится создать союзные вооруженные силы и спецслужбы.

Да, проект «Евросоюз» во многом является политической ширмой интересов Германии и Франции, которые хотят таким образом обрести политический суверенитет, утраченный после Второй мировой, когда ответственность за Западную и Центральную Европу поделили между собой США и СССР.

Евросоюз сегодня напоминает Югославию времен холодной войны: с одной стороны, ты вынужден находиться в зоне влияния СССР, но с другой стороны — особые экономические отношения с Германией, Францией и Италией позволяли сохранять относительную независимость.

Но ЕС уже давно пережил уровень общего рынка. Новое государство стремительно создается на наших глазах, и не учитывать этот фактор уже нельзя. То есть и в Брюсселе, и в Берлине, и в Париже никто не намерен демонтировать государство. Там держатся за институты как национального, так и союзного уровня. Никто не отдает государство на кормление корпорациям. Наоборот, государство стимулирует корпорации, чтобы они активнее становились общеевропейскими. Чаще всего это выражается в поглощении германским и французским капиталами рынков малых стран ЕС. Так была поглощена промышленность Чехии, Польши, Румынии, Греции, отчасти Испании и Португалии. Но тем не менее на фоне экспансии финансового, торгового и промышленного капитала Германии и Франции происходит укрепление западноевропейского государства — очень прагматичными и действенными методами, которые к вере в невидимую руку никакого отношения не имеют.

Почему же так происходит? Почему нам рекомендуют проводить реформы и верить в странные вещи, которые сами авторы и разработчики идеологии либерального глобализма не собираются внедрять? Вот тут придется ввести еще одно рабочее понятие — шоу-политика. Это сложноорганизованный процесс в обществе и государстве, в ходе которого политтехнологическая форма совершенно выхолащивает политэкономическое содержание. Всеобщее избирательное право открыло доступ беднейших слоев населения к влиянию на власть — пускай призрачное, но влияние. Поскольку беднейшие слои населения, как и любые другие, склонны голосовать за себе подобных, то всеобщее избирательное право родило еще одно смежное ремесло, которое всего за сто лет развилось в профессию, — речь идет о политических технологиях. В просторечии политтехнологии называют политическим пиаром, консалтингом и рекламой или, например, информационным лоббизмом. Будучи родом деятельности, которая призвана маскировать политическую реальность, политтехнологии называют многими именами, но речь всегда идет об одном и том же — как заставить представителей одного класса отдать свой голос за представителей другого класса или не пойти на выборы.

Расцвет политических технологий начался в конце XIX века в США. Однако лабораторией, безусловно, была Великобритания, а конкретно — Англия, где почти пятьсот лет парламентаризма содействовали развитию этого ремесла.

Ликвидация рабовладельческого строя в США после войны Севера и Юга, дарование женщинам права голоса, создание отраслевых профсоюзов, на которые опираются влиятельные партии, — конец XIX века изобиловал новыми политическими изобретениями, хотя правящий класс не очень понимал, что с ними делать. Если будешь излишне закручивать гайки — будет ответ в виде стачек, бунта и вооруженного восстания. Финансовый, промышленный и торговый капитал был напуган: и Великой французской революцией, и декабристами в России, и Гарибальди в Италии, и Парижской коммуной. А если не будешь проводить репрессии, даруешь право голоса, то новые граждане из числа беднейших выберут в парламенты социалистов, социал-демократов, эсеров и анархистов в придачу. Замкнутый круг.