На вершине «пищевой цепочки» глобального класса находятся те, кого принято называть олигархами. Это люди, которые в период первичного накопления капитала смогли сформировать сверхкапиталы. Но так как первичное накопление капитала в наших условиях проходило на базе приватизации, то все олигархические капиталы были в основном промышленными. Когда перед младшим научным сотрудником Борисом Березовским открылась возможность контролировать целые отрасли народного хозяйства, то он просто не мог справиться со свалившимся с неба капиталом. Так у олигархов 90-х появились младшие партнеры — люди, на которых записывали «отжатые» у государства активы. Собственности и объектов было так много, что никто из олигархов 90-х так и не смог сколотить настоящую империю, которая бы контролировала всю производственную цепочку: от сырья до продукции с высокой добавленной стоимостью. Собственности было так много, что она сразу становилась объектом спекуляции. Березовский выступал партнером Абрамовича в одних проектах, а в других — не на жизнь, а на смерть воевал с ним через суды и лоббистов в правительстве. Олигархия 90-х была хищнической по своей сути и умела «отжимать» активы у государства, однако не умела ими управлять. Более того, управление не входило в сферу первичных интересов, целью было как можно быстрее превратить актив в финансовый капитал. Поначалу и вовсе в обороте была наличность. Пачки долларов сотенными купюрами, плотно набитые в спортивные сумки и дипломаты, были показателем успешности предприятия. Безналичная советская экономика уже умерла, безналичная постсоветская экономика еще не родилась, рубль стремительно обесценивался, и наличный доллар США был самой надежной валютой.

На смену олигархии 90-х пришла олигархия нулевых. Это уже совсем другой тип человека, выжившего в суровых условиях первичного накопления капитала. Олигархия 90-х либо эмигрировала, либо была вынуждена переуступить свои активы. Иногда приходилось продавать госкорпорации, как это было с «Юкосом», иногда — отдавать бывшим младшим партнерам, как это было у Березовского и Абрамовича. Однако свою функцию в колонизации экономики финансовым капиталом олигархия 90-х выполнила и смогла воспользоваться инфраструктурой и привилегиями принадлежности к глобальному классу. Мы видели в СМИ лишь вершину олигархического айсберга и чуть-чуть следили за судьбой Березовского, однако вместе с ним из России переехали сотни семей — от главных бухгалтеров до управляющих аффилированными компаниям. Все эти люди остаются гражданами России с ПМЖ в Лондоне или Женеве, однако по факту уже давно являются гражданами глобальной финансовой системы.

Олигархия нулевых качественно отличалась от предшественников, потому как формировалась в условиях восстановления государством своих базовых правоохранительных и экономических функций. Приходилось учитывать развивающийся номенклатурный рынок, поэтому олигархия нулевых тесно связана с чиновничеством. Теперь олигарх уже не мог изымать добавленную стоимость и уводить ее за рубеж полностью по своей воле. Государство начало, пусть и скромно, предъявлять свои права на распределение добавленной стоимости. Но поскольку магистрально курс на построение либеральной экономики не менялся, то единственная сфера, где государство могло обрести субъектность, — сфера налогообложения. Ни одному представителю олигархии государством не было предъявлено настоящих обвинений — в разрушении экономического суверенитета страны и хищении госсобственности в особо крупных размерах. Даже Ходорковского посадили за уголовщину и махинации с налогами, а не за истинные преступления перед государством, потому что целью было показать новые правила игры для остальной олигархии, а не ликвидировать ее как класс.

Именно поэтому олигархи нулевых отличаются острым политическим чутьем и умением мимикрировать под новые политические условия. Надо финансировать «Единую Россию» и оплачивать патриотические молодежные слеты? Нет проблем. Инвестиции во власть стали обязательным условием выживания олигархии нулевых. Если в 90-х олигарх покупал чиновника, то начиная с нулевых олигарх и чиновник становятся равноправными партнерами. Это, с одной стороны, повышает независимость государственной системы, однако по факту такая управляемость связана только с зарождением и формированием номенклатурного рынка. Теперь для того, чтобы получить согласие либо непротивление государства, надо предложить выгодные условия для ответственного чиновника. То есть финансовый капитал, чьими проводниками является олигархия, стимулировал создание тендерного рынка номенклатурных и государственных услуг. Это явление ярко проявилось в таких деградировавших республиках, как Украина, Молдавия, Грузия, Таджикистан и Киргизия. Каждый государственный пост имеет свою цену, которую вносит претендент. Часто случается, что кланы получают контроль за целыми отраслями и вертикалями власти. Если на уровне высшей политики это не сильно заметно, потому что все договоренности достигаются в кулуарах, то на региональном и муниципальном уровнях формирование номенклатурного рынка видно невооруженным глазом — есть подрядчики, которые годами обслуживают подряды на строительство дорог и асфальтирование межквартальных подъездов, есть строительные фирмы, которые возводят целые микрорайоны.

Создание номенклатурного рынка — обязательная издержка, которую получает государство с открытием себя глобальному финансовому капиталу. Причем эту издержку несут все участники глобальной экономики. В Китае ежегодно выносятся тысячи смертных приговоров чиновникам, которые стали торговать собой на номенклатурном рынке. В России, как в более либеральной стране, обычно ограничиваются отставками.

Особенность номенклатурного рынка в том, что государство само становится участником биржевых торгов, только не как обезличенный субъект, а как совокупность людей, занимающих государственные позиции. Важен не столько пост министра связи, сколько возможность проводить тендеры и выдавать лицензии. Цена чиновника на номенклатурном рынке увеличивается в зависимости от стратегии финансового капитала. Например, если растет недвижимость, то будут расти котировки министерств ЖКХ, мэров и сити-менеджеров, контролирующих СНиПы, а в условиях повышения цены на нефть номенклатурный рынок отвечает инвестициями в нефтегазовые департаменты и региональную власть Тюменской и Оренбургской областей, республик Татарстан и Башкирия.

Номенклатурный рынок — интереснейший феномен, который создает финансовый капитал. Фактически мы имеем дело с адаптацией государства к правилам глобального рынка.

Так постепенно, шаг за шагом финансовый капитал размывает государственную систему, что понять, где начинается чиновник и заканчивается предприниматель, невозможно. В одном человеке уживаются две социальные роли — чиновника, торгующего собой на номенклатурном рынке, и предпринимателя, который оформил активы на жену и тещу, но тем не менее развивает свой бизнес. Такое сращивание финансового и номенклатурного рынков становится основой для создания новой элиты, состоящей из класса, пользующегося привилегиями глобальной инфраструктуры, и госслужащих, которые управляют государством. Так возникают феномены вроде учащихся в Итоне и Кембридже детей министров и крупные посты глав государственных банков, доставшиеся сыновьям влиятельных отцов.

Участие в номенклатурном рынке становится обязательным условием дальнейшего социального успеха. Прежде чем сделать успешный бизнес, надо поработать на государственных должностях, но не потому, что такая традиция, а потому что номенклатурный рынок живет по своим неписаным правилам. Чтобы инвестировать миллион рублей в нужное решение, комиссии горсовета недостаточно иметь этот миллион рублей, надо знать, куда и как инвестировать, потому что с улицы не зайдешь. Номенклатурный рынок — это закрытое сообщество, куда имеет доступ далеко не каждый. Финансовый капитал для номенклатурного рынка предоставляет удобную инфраструктуру. Зачем брать наличными: вдруг купюры меченые или ведется скрытая съемка? Есть шестнадцать цифр личного счета тещи в каком-нибудь островном банке, а увидеть движение по счету можно онлайн — для этого есть специально обученный бухгалтер. Финансовый капитал заинтересован в развитом номенклатурном рынке, потому что это ослабляет государство. А государство, как мы помним, является главной угрозой финансового капитала, так как стоит на пути монополизации. А монополизация — естественное состояние, к которому стремится любой капитал.