Впрочем, родственники дедушки автора тоже были известны. Прадедом с той стороны был дореволюционный портной Абрам Вагнер, и ничего, кроме фотографий 90-х годов XIX века, от него не осталось. Красивый был мужчина. Кудрявый, с усиками. На одном фото – со своей мамой в белом песцовом манто. Что привело в ужас племянницу автора в Израиле, куда он это фото, вместе с другими, привез. Девочка, нынешний военврач Армии обороны Израиля ЦАХАЛ, была яростной защитницей природы, и выражение ее лица, когда она с сильнейшим ивритским акцентом спросила: «Это сверь?!!!», было непередаваемым.

Жена брата, человек умный, сильный характером и хладнокровный, что помогает русской женщине, вышедшей замуж за еврея, выжить в дурдоме, в который иногда превращается Государство Израиль, взглянула и подтвердила: «Зверь». После чего подвела итог: «Холодно там. Снег». Чем закрыла тему защиты монопольного права пушистых животных на собственную шкуру в средней и приполярной полосе бывшей Российской империи. И любовно погладила привезенного с собой из Москвы рыжего в полоску кота Кнопку.

Выращенный из подзаборного деревенского котенка Кнопка был вывезен на историческую родину еврейского народа в ходе эмиграции, в простеленной чем-то мягким проволочной сеточке для яиц. С уплатой объявленной таможенниками на контроле в аэропорту суммы в 26 долларов, из общих 57 «зеленых американских рублей», имевшихся на всю семью. И, подбирая выброшенную штормами на берег у мошава Шавей-Цион ставридку, а также охотясь в прибрежных кустах на туповатых израильских удодов, разъелся до размеров среднего саблезубого тигра. Он-то был «сверь» домашний, дружил с собаками и за свою собственную шкуру был совершенно спокоен…

У дедушки, по обратной симметрии с бабушкой, были мама, брат и две сестры. Мама, прабабушка автора, Соня, была портнихой. Выглядела в точности как положено дореволюционной даме из приличной семьи. Носила пенсне. Умела шить роскошные старорежимные платья с вышивкой, кружевами, рюшами, воланами и прочими непролетарскими аксессуарами. Брат дедушки Володя погиб на Курской дуге. Известно было, что он, как и автор несколькими десятилетиями позднее, закончил металлургический вуз. И больше о нем не известно ничего. Одна из сестер, Белла, после войны осталась в Ташкенте, после замужества став родоначальницей дружной, хотя и немногочисленной семьи Клебановых, перебравшихся в конце концов в США.

Другая, тетя Аня, была человеком незамужним и безобидно-несчастным. По рассказам, она после революции полюбила молодого человека, который евреем не был. Был он русским, украинцем или кем-то еще, неизвестно, но ей сказали, что если она за него выйдет замуж, то похоронит свою маму Соню собственными руками. Хоронить маму она не захотела. Замуж ни за кого не вышла. Жила вместе с мамой долго и несчастливо. И кому от этого было лучше, непонятно. После чего автор, насмотревшийся на нее в детстве, стал последовательным сторонником браков евреев с теми, с кем им хочется. Как и неевреев. Вне зависимости от национальности и места жительства партнера. Был бы человек хороший.

По папиной линии все было проще. Он тоже был единственным сыном в семье, и родственники в гости приезжали, но реже. И, к сожалению, жили собственной жизнью, не особенно пересекаясь с московской родней. Дедушка с той стороны погиб в войну. На которую ушел рядовым. Сохранились от него только фотографии и фронтовые письма-треугольники. Бабушка Циля, как свойственно взбалмошным людям, пережила его надолго. В мирной жизни Ефрем Сатановский, человек редкой доброты и ума, работал бухгалтером на кондитерской фабрике.

Был он сыном деревенского кузнеца Якова, о дореволюционных подвигах которого на кулачных боях ходили легенды. Говорили, что со своим молотобойцем, Иваном, они выходили вдвоем против всей деревни. Там были еще дети – но двоюродных и троюродных родственников со стороны отца теперь вряд ли можно опознать даже по фамилиям. Мало ли кто на ком женился и кто за кого вышел замуж. Да и фамилия, происходящая от названия старинного польского городка Сатанов, встречается и помимо семьи автора.

Сатанов был на самой границе с Диким полем. Места потрясающей красоты, освоенные местными варварами еще до римлян. Крупное языческое святилище. Крайний форпост легионов Траяна после завоевания Дакии. После ухода Рима – большое торговое славянское село – «сат». Получившее статус города еще по Магдебургскому праву. Узлами обороны во времена поляков там были замок, католический собор, православная церковь, монастырь и синагога. Точнее, крепостная синагога, которых на Украине осталось раз-два и обчелся. С толстенными стенами, бойницами для пушек и аркебуз. Как тогда строили типовые польские пограничные укрепленные города по французским чертежам видных архитекторов-фортификаторов.

Впрочем, как сказано выше, несколько десятилетий в XVI веке Сатанов входил в состав турецкого Хотинского пашалыка. Укрепления на пограничной полосе между Речью Посполитой и Оттоманской Портой вообще постоянно переходили из рук в руки. В связи с чем население там было особое. Как-никак, фронтир Европы. Местные евреи, к примеру, имели права шляхтичей-однодворцев. То есть, помимо прочего, саблю носили не у седла, чтобы отбиваться в дороге, а на поясе. Что позволяло им при случае рубиться в любых условиях: хоть на городских улицах, хоть во время драки в шинке.

Позднее в армии Российской империи был Сатановский полк. Местных евреев охотнее всего брали в кавалерию. Уланы, драгуны… Да и в пехотных частях их было немало. Что отчасти объясняет автору некоторые черты его собственного характера и биографии времен молодости. Включая воспитанную военной кафедрой Московского института стали и сплавов (бывшего – имени Сталина) симпатию к танкам. А также оперативным отрядам всех уровней, до московского городского включительно.

Небольшое историческое отступление, приведенное выше, призвано дать публике разъяснения насчет того, откуда у автора такая фамилия. Любопытствующий народ, как правило, не удосуживается заглянуть в Интернет. Между тем вопросы типа «Что ваши предки такого сделали, чтобы их так назвали» автора, вежливо говоря, за годы общения с радиоаудиторией подутомили.

Не исключено, что его персональные «симпатизанты» из числа профессиональных антисемитов и патриотической общественности потратятся на настоящую книгу. Удовлетворят праздный интерес в описываемом вопросе. И, сильно напрягшись, придумают что-нибудь еще, что, по их представлениям, могло бы автора уязвить. Чему он будет крайне рад. Поскольку, в соответствии с песней Дольского, без врагов не проживешь. Каждый человек им соответствует. И стоит ровно то, чего стоят его враги. Не все же им быть настолько примитивными и однохордовыми. Пора и честь знать!

Суммируя вышесказанное. За время проживания в Российской империи ее евреи превратились в особую породу, тип и вид. Который, за неимением лучшего термина, мы называем русскими евреями. Привыкшие к погромам, которые большинству из них до смерти надоело терпеть. Легкие на подъем. Крепкие в драке. Упорные в учебе. Знавшие русский язык лучше, чем многие русские. А также и другие науки. Сумевшие в годы распада империи выжить. И войти в новую элиту новой страны.