Для Мэлори Глэдстоуны были как родные. Она помнит день, когда у Стива появился «Сааб» с откидным верхом и он позвал их с Лиланд кататься. Машину он купил спонтанно, ни жене, ни дочери не сказал – Мэлори тогда очень удивилась. Старик и Китти даже пиццу не покупали просто так, не договорившись заранее. Джерри сказала, мол, у мужа кризис среднего возраста. Может, Стив хотел произвести впечатление на Слоун и поэтому купил тот «Сааб»?

Мэлори сильно огорчена. Она думала, Глэдстоуны так и будут жить в доме на Дипден-роуд год за годом. Их жизнь выглядела нормальной, счастливой и, самое главное, постоянной. Вспоминая родителей Лиланд, Мэлори представляла, как Стив устанавливает мусорный контейнер, а Джерри в белом костюме для тенниса садится в машину. На Рождество они украшали дом иллюминацией, а еще помогали бездомным – вступили в одну благотворительную организацию. Ездили на горнолыжные курорты и в речные круизы по Европе. Когда приехали навестить Лиланд в Нью-Йорке, сводили ее на бродвейский спектакль, а потом на ужин в один из ресторанов именитого шеф-повара Ларри Форджиона. Надо же, даже отношения Лиланд и Фиеллы их не слишком беспокоили. Родители приняли Фиеллу – разве это не чудесно? Мэлори в ужасе от того, что распутная и ленивая Слоун Дули разлучила Глэдстоунов. Может, где тонко, там рвется? Или проблема в институте брака как таковом? Брак как рулетка. Шансы пятьдесят на пятьдесят.

Мэлори допивает вино и достает из холодильника еще бутылку. Хорошо, что свадьба не у нее.

Фиелла, само собой, становится главной героиней беседы. Выясняется, что «искусству рассказывать истории» она обучалась у собственной бабушки. Фиелла выросла на Гаити в коммуне Пти-Гоав. Каждый год девочке полагалось всего одно хлопковое платье и одни сандалии. Из игрушек у нее была только тряпичная кукла по имени Камилла, которую маленькая Фифи всюду носила с собой, из книг – Библия. Больше всего она любила историю о Данииле в львином рве.

– Если вчитаться, – объясняет она, – то «Шимми-шимми» – ее постмодернистский пересказ, только центральный персонаж – не мужчина, а цветная женщина.

Тяжелые веки Лиланд опускаются. Наверняка она слышала это все сотню раз, и, хотя Мэлори могла бы говорить с Фифи всю ночь, она понимает: пора закругляться.

– Я вымою посуду, – говорит она. – У вас был долгий день. Завтра отдыхайте сколько захотите. Утром я уйду на пробежку, оставлю завтрак на кухне.

Фифи возражает:

– Лиланд пойдет отдыхать, а я сова. Помогу тебе прибрать. Если выпью еще, начну рассказывать сальные истории – как лишилась девственности с теневым кредитором, мистером Бу, а потом умыкнула у него из кошелька деньги. Он крепко спал, поэтому ничего не заподозрил, хотя мне становится не по себе, когда я представляю, что бы было, если…

Лиланд кашляет.

– Фифи, замолчи.

– Я все сделаю сама, – улыбается Мэлори. – Но спасибо, что предложила.

– Не глупи, Мэлорита, давай помогу.

Фифи берет хлебницу.

Мэлорита – так ее теперь называет гостья. Ладно, пускай, хоть Лиланд и мечет молнии. Фифи с Мэлори моют посуду и убирают остатки еды. Около одиннадцати Мэлори думает: интересно, закончилась уже репетиция свадебного приема в Саут-Бенде? Джейк и Урсула сегодня ночуют порознь? Обязательно ли людям, которые так давно вместе, соблюдать все традиции? Скорее всего, да. Урсула заночует дома у матери, а Джейк с Купером – у родителей жениха. Свадьба завтра в пять. Мэлори не знает, что будет чувствовать в шесть, когда Джейк будет женат. Любовь? Тоску? Вину? Радость? Жалость? Смятение? А может, на месте сердца появится черная дыра? Или она будет чувствовать себя так же, как сейчас, – это состояние можно назвать исступлением. Джейк ей не принадлежит. Он никогда не был ее. Она одалживает его на время. Или даже крадет.

Хлопает дверь спальни. Мэлори вздрагивает от неожиданности и задевает ножом палец: хлебный нож слишком острый, она сама его недавно наточила. Из ранки проступает кровь. Ничего страшного, но все же обидно. Мэлори оборачивается, посасывая палец. Фифи стоит у стола и держит столовые приборы как постмодернистский букет цветов.

– Не сердись на Лиланд, – просит она. – Истерит, со всеми бывает.

Мэлори прекрасно понимает почему. Лиланд ревнует. За ужином Фифи уделяла слишком много внимания Мэлори, а она сама не сумела перенаправить эту волну на Лиланд. Интересно, часто у них так? Всегда Лиланд чувствует себя обделенной в присутствии кого-то третьего?

– Я порезалась.

– Дай взглянуть.

– Пустяки. Только найду пластырь.

– Лиланд не уверена в себе. Должна признаться, меня это начинает утомлять.

Фифи как будто приглашает Мэлори перемыть бедняжке Лиланд косточки. Соблазн велик, к чему скрывать? У Лиланд есть недостатки. А у кого их нет? Наверняка ее больно ранили развод родителей и роман отца с миссис Дули. Подумать только, на свете миллионы женщин, а он выбрал ее! Разве можно винить Лиланд за ранимость и подозрительность?

– Мне пора спать, – говорит Мэлори. – Спокойной ночи.

– Мэлорита.

Звучит довольно приторно. Они с Фиеллой Роже слишком мало знакомы, награждать друг друга прозвищами не очень-то и уместно. Но так Фиелла покоряет окружающих, дает им почувствовать себя особенными.

– Нужно обработать рану, – объясняет Мэлори. – До завтра! Если не хочешь спать, оставайся здесь, только, прошу, не выходи на пляж.

– Это опасно?

– Нет, но все же…

– Ты будешь волноваться? – догадывается Фифи. – Я тронута.

Не успевает Мэлори опомниться, как гостья подносит ее палец к губам и посасывает. Может, на Мэлори подействовало вино, но ей кажется, что она отделилась от собственного тела и наблюдает за происходящим со стороны. Вот стоит она, а вот Фиелла Роже сосет ее палец. Как странно, как странно, думает Мэлори, и ей хочется смеяться, потому что это и вправду странно. Боль в пальце стихает от прикосновения губ и языка Фифи.

Открывается дверь спальни, Фифи проворно выпускает палец Мэлори изо рта и делает вид, что изучает порез.

– Что здесь происходит? – Лиланд застывает в дверях.

– Ничего, mon chou, – безмятежно откликается Фифи. Вся мировая история суть время, вот что она давно поняла. Еще каких-нибудь пять минут, и она наверняка поцеловала бы эту очаровательную, но совершенно гетеросексуальную девочку, Мэлориту. К чему кривить душой? Такие любовные победы все еще ее волнуют. – Уже иду спать.

Возвращаясь с пробежки на следующее утро, Мэлори слышит, как Лиланд и Фифи кричат друг на друга. Они на кухне – их видно через дверь. На Лиланд белая шелковая пижама, шортики и рубашка. На Фифи – ничего. Она стоит в снопе света, кожа ее напоминает жидкое золото. Упругая вздернутая грудь, плоский живот, темное углубление пупка. Ниже пояса тело закрывает стол.

– Ты ее соблазняешь! – Лицо Лиланд перекошено, кажется, она вот-вот расплачется. – И не потому, что она тебе нравится или кажется интересной! Ты это делаешь мне назло!