— Ты не переутомляешься?

— Из-за чего? — наигранно удивилась она. — Я вообще ничего не делаю. Паола уехала несколько недель назад.

— Знаю.

— Вы говорили по телефону?

Конечно, они созванивались. Эрнесто всегда стремился быть в курсе ее дел.

— Не волнуйся, я ничего не рассказал ей, если ты этого опасаешься.

— Хорошо, спасибо.

— В общем, я надеюсь, что ты не усердствуешь сверх меры со своими бумагами, эскизами и тому подобным. Умственная нагрузка очень утомляет. По себе знаю.

— О, я с этим уже покончила. На очереди следующий этап. — Она рада была поделиться приятными новостями. — Проект отправлен в Мадрид, в архитектурное бюро.

— Его уже посмотрели?

— Пока нет, — ответила она вяловато. — Но мне не к спеху.

— Ясно… — Эрнесто поколебался. — Можно отдать в другое агентство.

— Нет. — Она не могла признаться ему, что в последнее время проект ее мало интересовал. — У меня договор именно с этим.

— Но ведь можно его расторгнуть?

— О, да! — скептически ответила Аделина. И ты горишь желанием этим заняться, после того как я отвергла твое сотрудничество?

— Я не злопамятный, — мягко заметил Эрнесто. И она почувствовала непреодолимое желание проверить сей радостный факт. Было бы приятно иметь такого союзника.

Со вздохом отбросив провокационные мысли, она осторожно спросила:

— А как твои дела? Как Сильвия? Все еще без ума от тебя?

— Сомневаюсь. Я не видел ее несколько месяцев. Мы расстались за неделю до моего приезда к вам на Ла Диг.

— А-а.

— Что это значит?

— Ничего. И кто же занял ее место? Кто-нибудь из наших общих знакомых?

— Прекрати разговаривать со мной, как с мальчишкой, — стальным голосом потребовал он. — Я не тщеславный недоумок, которому нужен конвейер женщин для самоутверждения. И не такой ветреный, как Федерико.

Аделина вздрогнула и промямлила:

— Прошу прощения.

— Нет, черт возьми, не просишь! Вместо того чтобы думать, будто я приехал на остров, поскольку порвал с Сильвией, лучше прими другой вариант. Например, что я разрушил отношения с ней, потому что захотел начать их с тобой.

Аделина вытерла о платье вспотевшие ладони.

— Не думаю, что второй вариант больше соответствует истине, чем первый, — притворно-сдержанным тоном произнесла она, хотя ее сердце защемило от мысли, что так оно и есть. — Но все равно, спасибо за разъяснение ситуации.

— Почему тебе так сложно поверить в то, что я говорю искренне? — разъяренно выкрикнул Эрнесто. — Черт, Аделина, пока я не узнал о ребенке, я начал было подумывать, что и ты проникаешься ко мне симпатией и доверием. Что со мной не так? Что такого я натворил?

— Ничего плохого ты не сделал. — Она судорожно выдохнула. — И даже вызываешь у меня симпатию. Но нам обоим известно, что мы никогда не сможем сойтись.

— Потому что я родственник Федерико? — уныло спросил он.

— Потому что мы абсолютно несовместимы, — пояснила Аделина. — Помимо всего прочего, я старше тебя и…

— Ясно. — Он фыркнул. — Удивительно, что я этого не знал.

— И все же это именно так, — подтвердила она. — Ты не можешь с этим не считаться. Но главное — в другом. Я знаю, что ты сделал мне предложение исключительно из-за ребенка. Твоего ребенка. Мне льстит, конечно, твоя готовность принести себя в жертву. Но это не компенсирует основные недостатки наших отношений.

— А мне кажется, что ты упорно выискиваешь причины, чтобы только не быть со мной откровенной, — горько ответил он. — Хорошо, допустим, с предложением руки и сердца я поторопился, но это не означает, что оно было неискренним.

— Я тебе верю. И я с тобой откровенна, поэтому и говорю правду.

— Не думаю, что ты когда-нибудь простишь мне ту ночь… — грустно произнес Эрнесто. Ты полагаешь, что, занимаясь с тобой любовью в ночь смерти Федерико, я подтвердил самые худшие твои опасения, будто я такой же, как и твой покойный муж.

Он повесил трубку раньше, чем Аделина успела ответить. Что ж, сказала она себе, так даже лучше. И все-таки жаль, что у нее не получилось объясниться с Эрнесто. Ведь в случившемся она как раз винила только себя. Хотя теперь не имело смысла гадать, как стали бы развиваться их отношения, не пойди они в ту ночь на поводу у сумасшедшей страсти…

Звонок раздался под утро. Эрнесто, очень плохо спавшему все последние недели, только-только удалось забыться беспокойным тяжелым сном после изрядной дозы снотворного..

Телефон дребезжал, не переставая. Проклиная все на свете, он непослушными пальцами потянулся к трубке.

— Да? — хрипло рявкнул Эрнесто и в сердцах выругался, когда на другом конце провода вместо ответа услышал режущую слух тишину.

Бросив трубку на рычаг, он со стоном откинулся на подушку. Подложив руки под голову, еще некоторое время продолжал устало возмущаться. Только анонимных звонков ему сейчас и не хватало для полного счастья. Какой нормальный человек мог звонить в такую рань?

Новая попытка заснуть с треском провалилась. Поворочавшись с боку на бок около часа, Эрнесто встал и подошел к окну. В парке, сплошным кольцом окружавшем комплекс элитных домов, царило безмолвие. Он взглянул на чистое предрассветное голубое небо.

День обещал быть жарким.

Эрнесто неохотно поймал себя на мысли о погоде на Ла Диге. Разговаривая с Аделиной несколько дней назад, он как-то не поинтересовался этим. Наверное, там тоже сейчас жарко. Для беременной женщины не слишком подходящая погода. Он бы с радостью помог ей, но эта упрямица шарахалась от него как черт от ладана.

До последнего своего звонка Аделине он узнавал кое-что о ней через Паолу. Это нетрудно было сделать, вставляя в разговор вопрос-другой о ее матери. Конечно, девочка не могла сообщить ничего стоящего, но Эрнесто хотя бы был в курсе, случись с ней что-нибудь. Паола продолжала считать, что он питает к Аделине некоторую враждебность. Не стоило рисковать и убеждать ее в обратном.

Эрнесто отвернулся от окна и посмотрел на телефон. Его мысли снова стали вертеться вокруг непонятного звонка. В первую очередь у него возникло подозрение о новых неприятностях с Паолой. Но скорее всего к этому был причастен кто-то другой. Например, Тереза Альваро.

Она безумно разозлилась, когда Эрнесто выложил ей все начистоту. Но он не мог больше терпеть ее постоянные колкости и намеки в отношении Аделины. Рано или поздно ему пришлось бы положить этому конец. Тереза все равно узнает правду.

Но в чем, собственно, заключалась правда?

В том, что он любил Аделину? Или в том, что она ждала от него ребенка? Что разлука с этой женщиной сводила его с ума? Или то и другое, вместе взятое? В очередной раз Эрнесто спрашивал себя, каким образом можно было убедить ее в искренности его чувств. Как много горькой иронии заключалось в том, что единственная женщина, которая была ему небезразлична, считала его лишь отражением своего покойного мужа, походить на которого он действительно всегда так стремился. Теперь же это стремление осталось далеко в прошлом.