очевидно, Джованни ди Герардо да Прато) описывается, как проводят время гуманисты. Подобно героям «Декамерона» Боккаччо, они находятся на прекрасной вилле; здесь, в саду, у фонтана, под пение птиц и звуки музыки бесе-дуют на философские темы и рассказывают назидательные новеллы видные мыслители и ученые гуманистического толка — Колюччо Салютати, Луиджи Марсильи, ослепший в детстве музыкант и философ Франческо Лан-Дино и другие, а также «именитые граждане» Флоренции и прибывшие в город венецианцы, падуанцы, пармезцы, неаполитанцы. В более скромной обстановке встречались дважды в год 10–12 человек из числа «первых лиц города и ученых» на вилле весьма почитаемого во Флоренции гуманиста Франко Саккетти Младшего. «Они приятно проводили время, предаваясь рассуждениям о науках, о вопросах управления государством и о [других] достойных предметах»{225}. Флорентийские гуманисты делили все свое время или досуг между беседами, учеными занятиями и перепиской с единомышленниками.

Характерной чертой флорентийского гуманизма конца XIV — первой половины XV в. являлось его гражданское звучание. Расширяя круг проблем, касающихся человека, ренессансные мыслители обратились к вопросу о его месте в обществе. Гуманизм на этом этапе своего развития отличался действенностью, практической направленностью, стремлением преобразовать общество в новом духе. Гражданское направление, питавшееся коммунальными традициями, зародилось во Флоренции, ибо в то время из крупных городов Средней и Северной Италии лишь Флоренция (наряду с Венецией и Генуей) сохраняла республиканский строй. Демократия, хотя и ограниченная, так как у власти находился узкий круг богатых пополанов, все же резко отличала Флоренцию от тираний, утвердившихся в других мелких государствах. Это создавало особый психологический климат в городе. Идея защиты свободы родины и ее республиканского строя пронизывает творчество видных гуманистов. Громкому звучанию этого лейтмотива их сочинений способствовала и политическая обстановка. Усиливавшаяся миланская тирания Висконти поглотила в 1387–1388 гг. две более слабые северо-восточные синьории — Верону и Падую. В 1402 г. почти вся Центральная Италия признала власть миланского герцога. Флоренция осталась единственной силой, сопротивлявшейся Милану и защищавшей коммунальные традиции итальянских городов-государств{226}.

* * *

Одним из самых ярких представителей нового этапа в развитии гуманизма был Колюччо Салютати (1331–1406). Он — первый гуманист, которому именно поэтому предложили высокий и почетный пост: с 1375 г. и до самой смерти он являлся канцлером Флорентийской республики и ведал внешними сношениями коммуны. До него этот пост занимали клирики, после него — ряд гуманистов. Главное содержание жизни Салютати составляли ученые занятия и политическая деятельность. Благодаря тому, что Салютати прекрасно знал античную философию и риторику, обладал дипломатическим и литературным талантом, престиж его был высок даже в самые тяжелые времена, переживавшиеся Флоренцией.

Фанатичный почитатель античной культуры, поклонник «божественного Данте»{227} и Петрарки, друг Боккаччо, с которым он состоял в переписке, Салютати, став канцлером, способствовал проникновению гуманистических идей в широкую среду горожан. Современники по праву считали его главой всех гуманистов Италии. Подобно Петрарке он пишет сотни писем в разные города и страны. Его государственная и частная деятельность переплетаются; письма и инструкции послам и государственным деятелям, обращения к королям сходны с посланиями друзьям: и те, и другие изобилуют цитатами из античных авторов, упоминаниями эпизодов из. греческой и римской истории, пестрят именами языческих богов и героев. Возрожденная гуманистами классическая латынь (а Салютати почти никогда не писал по-итальянски) впервые стала благодаря канцлеру-гуманисту языком государственной переписки. У современников язык этого, по выражению хрониста Филиппо Виллани, «величайшего подражателя античным поэтам» вызывает восхищение. Более того, красноречие Салютати влияет на реальную действительность. Недаром Энео Сильвио Пикколомини, восхваляя флорентийцев за то, что они делают канцлерами знатоков гуманитарных наук, говорит о Колюччо: он «обладал таким красноречием, что Галеаццо, миланский государь (Джан Галеаццо Висконти. — М. А.), который на памяти наших отцов начал тягчайшую войну против флорентийцев, неоднократно говаривал, что послания Колюччо причиняют ему больше вреда, нежели тысяча флорентийских всадников»{228}. Так воплощалось в жизнь представление гуманистов о важной социальной роли риторики.

Занимая высокую государственную должность в период, когда над Флоренцией нависла смертельная опасность порабощения, Салютати выступает страстным защитником независимости родного города. Если в средние века преклонялись перед мировой Римской империей (преемниками которой считали себя и Карл Великий, и германские императоры), то Салютати возвеличивает Римскую республику и считает Флоренцию ее наследницей. Город неизменно изображается в его письмах и трактатах как оплот свободы для всех итальянцев. «Этот знаменитый город, цветок Тосканы и зерцало Италии… который, борясь за спасение Италии и свободу всех [людей], шествует по пути древнего Рима», — пишет он веронскому другу. Данная тема является центральной в его «Инвективе против вичентинца Антонио Лоски»{229}. Памфлет Салютати, написанный между 1397 и 1403 гг., содержит беспощадное обличение тирании, от которой, как он говорит, флорентийцы защищают всю Италию, служа единственной преградой на пути ее распространения. Флорентийский народ превосходит даже древних римлян своей отвагой и стойкостью в защите свободы, «которая является небесным благом…превосходит все богатства мира». Ты увидишь, обращается он к Лоски, «как тверды все флорентийцы духом в своем намерении защищать состоянием и оружием свободу, как жизнь, даже больше, чем жизнь, дабы оставить потомкам это наилучшее наследие, полученное нами от предков, неприкосновенным и незапятнанным»{230}.

В качестве канцлера Флорентийской республики, руководящего ее политическим курсом, он воспевает в «Инвективе» республиканский образ правления. Однако в теоретическом плане для Салютати главное — не форма государства, а то, соблюдается ли в нем принцип законности. В написанном около 1401 г. трактате «О тиране» Салютати заявляет, что иногда монархия предпочтительнее республики, так как легче переносить господство одного человека, чем все опасности, которые влечет за собой его свержение. В определенной политической ситуации такая замена республики монархией, которая приводит к установлению порядка и кладет конец гражданским войнам, даже необходима. «Нет большей свободы, чем подчиняться наилучшему государю»{231}. Его теоретические рассуждения во многом носят традиционный характер и местами напоминают аргументацию Данте в пользу монархии. Салютати проводит различие между дурным, жестоким «тираном» и «тираном», которого называют так лишь потому, что он захватил власть незаконным путем. Монарх должен обладать высокими нравственными качествами и мудростью. Тирана, не достойного стоять во главе государства (а Джан Галеаццо он считал именно таковым), народ имеет право устранить и даже убить. Салютати возвещает о праве граждан на тираноубийство.

Гуманистические принципы лежат в основе системы взглядов Салютати. Он считает, что содержание философии должны составлять не умозрительные диспуты, которые уводят от действительности, а размышления о нормах поведения человека в обществе, о его судьбе. Такая философия является школой жизни. Она призывает к действию. В