Теперь лицо Франклина стало еще более недоуменным, но он только поклонился и поставил на стол между ними серебряную супницу, снял с нее крышку, снова отвесил поклон и не спеша с важностью вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

– О Господи! – не удержалась Арабелла. – Бедный Франклин. У него так сильно развито чувство приличия. Мой отец всегда требовал, чтобы за обеденным столом соблюдались все формальности.

– А ваш брат? – спросил Джек, поднимая брови.

– Там было все совсем по-другому, – ответила она лаконично. – Франклин меряет все старыми мерками.

– Ну, они быстро привыкнут к новым порядкам, – беспечно заметил Джек. – Он взял разливательную ложку из супницы и наполнил тарелку Арабеллы. – Пахнет вкусно.

Арабелла не стала возражать, но в ней снова поднялась волна раздражения против него. Его замечание было полно холодного пренебрежения к мнению слуг. Она подозревала, что Франклин пытался своим неукоснительным соблюдением ритуалов убедить самого себя, что нет ничего дурного в том, что леди Арабелла обедает наедине с чужим мужчиной. Если бы ей удалось настоять на своем и она обедала бы одна в своих комнатах, слуги чувствовали бы себя спокойнее и увереннее, потому что считали бы, что соблюдены все приличия. После визита Лавинии нынче утром стало ясно, что сплетни поползут по всему графству.

Арабелла хмуро созерцала вино в своем бокале.

– С вашим вином что-то не так? – спросил Джек.

– Нет, – покачала она головой. – Все в порядке. – Она взяла ложку. – Теперь объясните мне, сэр, если на то будет ваша воля, в чем разница между вигами и тори и насколько она существенна.

Джек вынужден был из вежливости соглашаться, хотя для него существовало множество более интересных тем.

– По существу, тори – партия короля. Они поддерживают абсолютную власть монарха. Виги больше склоняются в пользу народной власти. – Он с хрустом разломил булочку, будто поставил точку.

Арабелла нахмурилась:

– Значит, виги сочувствуют Французской революции… революции, направленной против тирании монархии, клерикалов и дворян. Я, кажется, слышала, что вы причисляете себя к вигам. И что вы думаете о революции?

Она смотрела на него, и глаза ее блестели, а взгляд был полон интереса.

Джек выдержал долгую паузу. Вопрос был резонным и разумным. Она не могла знать, какие шрамы оставила на нем эта кровавая бойня, и все же ему потребовалось несколько минут, чтобы привести свей смятенные чувства в порядок и усмирить воспоминания.

– Теперь осталось немного вигов, которые стали бы поддерживать законы, установленные кровожадной толпой, а революция принесла именно это. И никто не поддержал бы цареубийство.

Арабелла мрачно кивнула. Казнь Людовика ХVI и Марии Антуанетты предшествовала наступлению во Франции царства террора. Анархия совершала свое триумфальное шествие по всей стране, и на основании того, что Арабелла видела в нескольких газетах, дошедших до нее, можно было заключить, что французские эмигранты, нищенствующие беженцы, затопили улицы Лондона.

– Вы знали хоть кого-нибудь, кто был в Париже в то время, когда все это началось?

Это был вполне естественный вопрос. Ведь было столько смешанных браков французских и английских аристократов. Немногие члены аристократических английских семей не имели родственников и друзей по ту сторону Ла-Манша.

– Думаю, Фредерик был там несколько месяцев назад, – продолжила Арабелла задумчиво. – Когда я видела его в последний раз, он упомянул, что у него там какие-то дела. – Она покачала головой. – Не могу себе представить, какие еще дела могли быть у Фредерика, если не считать игры.

Если, конечно, это не было бегством от кредиторов. Джек поднес бокал к губам.

– Каким глупцом нужно быть, чтобы причалить сейчас к берегам Франции? – Он отпил вина. – Но ваш брат, моя дорогая, всегда был дураком.

В его голосе она различила жесткость, и на мгновение его серые глаза блеснули арктическим льдом. Он осушил свой бокал одним глотком и тотчас же снова наполнил его.

Несмотря на оранжевый шар заходящего солнца, видный в окно, в комнате стало ощутимо прохладно.

Что такого сделал Фредерик, чтобы вызвать незатухающий гнев Джека Фортескью? Арабелла приоткрыла было рот, чтобы спросить, но так и не осмелилась задать вопрос. Она не могла его сформулировать в столь угнетающе холодной атмосфере и безмолвно продолжала есть суп, стараясь делать вид, что не обращает внимания на молчание, будто оно было самым естественным и обычным. Покончив с ним, она позвонила в колокольчик у своего локтя.

Вернулся Франклин в сопровождении лакея, с трудом справлявшегося с подносом, нагруженным оленьим окороком, а также блюдом картофеля и карпом в соусе из петрушки, и пытавшегося скрыть свою неуклюжесть. Блюда были поставлены на стол. За ними внесены новые – бобы со сливочным маслом, артишоки и стеклянная миска с красносмородинным желе.

– Миссис Эллиот надеется, что этого будет достаточно, леди Арабелла, – сказал Франклин. – Если его светлость пожелает птицы, то есть уже приготовленная с каперсами.

Джек поднял руку:

– Нет… нет, Франклин. Передайте благодарность миссис Эллиот, но больше ничего не нужно. Это настоящий пир.

Он сделал попытку благожелательно улыбнуться, но лицо дворецкого оставалось непроницаемым как камень.

– Вероятно, это не то, к чему вы привыкли в Лондоне, ваша светлость, – предположил Франклин, ставя со стуком супницу на поднос, который держал лакей. – Нарезать оленину, миледи?

– Да, пожалуйста. – Арабелла взяла бразды правления в свои руки. Возможно, герцог и предпочитал продолжать обед без дворецкого, но в комнате был кое-кто еще, способный попытаться заставить его говорить на нейтральные темы.

– Хотела бы я знать, произойдет ли перемена погоды, – принялась она беспечно болтать. – Обычно такая жара длится недолго. Как вы думаете, ваша светлость, ожидать ли нам ненастья?

Джек смотрел на нее поверх своего бокала. Из глаз его исчезло отсутствующее выражение, и уголки губ чуть приподнялись в подобии улыбки.

– Надеюсь, что нет, мадам, – сказал он. – Но возможно, вашему саду нужен дождь.

– Конечно, это не повредило бы, – сказала Арабелла, откидываясь на спинку стула, в то время как Франклин поставил на стол перед ней тарелку с жареной олениной. – Благодарю, Франклин. Теперь мы справимся сами.

Дворецкий поклонился и вышел.

– Не желаете ли желе из красной смородины, ваша светлость? – спросила Арабелла и протянула руку к хрустальной вазочке с желе.

– Прекрасно, Арабелла, пора заключить перемирие, – сказал герцог, принимая от нее желе. – Как, я уверен, вы уже поняли, между вашим братом и мной не было любви.

– Он полил свою оленину желе. – Я не жалую дураков и не скрываю своих чувств к ним. – Он бросил на нее проницательный взгляд. – Не думаю, что и вы стали бы расточать на это время, Арабелла.