быть идеологической подоплеки. Дважды два — четыре, хоть в Австро-Венгрии, хоть в СССР. А о Брагине не беспокойтесь. Надеюсь, вскоре ему будет не до вас.

* * *

Вернувшийся с дежурства Чикатило своим ключом открыл дверь, вошел в прихожую. На шум в коридор из кухни вышла Фаина.

— Пришел. Что-то долго сегодня.

— Электрички задержали, — пожал плечами Чикатило и начал разуваться, — расписание сбилось. Что-то случилось?

— Люда приходила. Не знаю, кто ей так мозги закрутил, но…

Чикатило молча расшнуровывал ботинок. Ждал.

— Плохое она про тебя говорит, — закончила Фаина.

— И ведь я пальцем ее никогда не тронул — ни шлепка, ни подзатыльника… Вот ведь возраст, а? Чужие люди важнее отца-матери. Их только слушают, только они в авторитете, — проворчал Чикатило, выпрямился.

— А ты зачем с портфелем-то? — спросила Фаина.

— Привычка, — смущенно улыбнулся Чикатило. — Всегда с ним хожу.

— Водку, что ли, носишь? — полушутя, полусерьезно поинтересовалась жена.

— Ты же знаешь, что нет. Не пью я. — Чикатило пошел по коридору, но Фаина его не пустила, и он вынужден был остановиться.

— Ты не пьешь, другие пьют, — сказала она. — А ты им носишь, ты же безотказный. Но антиалкогольную кампанию никто не отменял. Выгонят вот с работы…

— Да нет тут никакой водки. — Чикатило нахмурился, но тут же сменил тему: — Я голодный. Ужин остался?

— Котлеты и картошка. Иди, я разогрею.

Фаина повернулась, скрылась на кухне. Чикатило пошел было за нею следом, но с полдороги вернулся, быстро открыл портфель, достал оттуда нож, завернутый в бумагу, и, воровато оглянувшись на дверь в кухню, спрятал среди обуви.

Минут через десять, когда с кухни слышно было позвякивание вилки, звуки переставляемых тарелок — Чикатило ужинал, — Фаина вышла в коридор и точно так же, как до этого муж, оглянувшись, украдкой открыла портфель и проверила, что внутри. Впрочем, ничего компрометирующего там не было.

Фаина с облегчением выдохнула, тихонько щелкнула застежкой. И в этот момент из кухни в коридор выглянул Чикатило с вилкой в руке:

— Фенечка, ты чего там? — спросил он, жуя.

Фаина застыла с портфелем в руках.

— Фенечка… Ты… Ты мне не поверила? Проверяешь?! — Чикатило судорожно сглотнул, на его лице был испуг. Он в сердцах бросил вилку на пол, быстро прошел в прихожую, включил свет, вырвал портфель из рук жены.

— Да я просто переставить хотела, а он открылся… — начала оправдываться Фаина.

— Ложь! Это ложь, Фаина! — закричал Чикатило с перекошенным от злобы лицом. — Он был закрыт! Я лично его закрывал! Нельзя так! Нельзя!

Прижав к груди портфель, Чикатило ушел в комнату. Фаина испуганно смотрела ему в спину, потом подняла вилку и ушла на кухню, закрыв за собой дверь.

* * *

К разговору с Брагиным Ковалев готовился заранее и выбрал для него время, когда начальник группы был один. Подловив Брагина в коридоре, Ковалев намекнул, что нужно поговорить.

— Пойдемте, раз такое дело, — кивнул Брагин.

Они вошли в кабинет Ковалева, хозяин гостеприимно отодвинул стул.

— Проходи, Виктор Петрович, присаживайся.

— Александр Семенович, мне рассиживаться, сами знаете, некогда, — усевшись, сказал Брагин. — Давайте сразу к делу. Зачем звали?

Ковалев сел за свой стол, достал бутылку рома, рюмки.

— Тут вот старый кореш в Никарагуа ездил по обмену опытом с их полицейскими, жидкий сувенирчик привез, говорит — отличная штука. Продегустируем?

Брагин неодобрительно посмотрел на Ковалева, потом перевел взгляд на бутылку.

— Что это? — он прочитал по слогам. — «Рон. Флор де ка-на». Ну если только попробовать…

Ковалев ловко откупорил бутылку, разлил ром, поднял рюмку.

— За международное сотрудничество!

Брагин и Ковалев чокнулись, выпили.

— М-м-м-м, — преувеличенно восторженно промычал Ковалев, — волшебная вещь!

— Виски лучше. Но это тоже сойдет, — сухо ответил Брагин. — Вы о чем-то хотели поговорить?

Ковалев перестал улыбаться, но заговорил задушевным, доверительным тоном:

— Ты бы, Виктор Петрович, слез с Витвицкого. Он, конечно, заноза в заднице, но, как ни крути, прав оказался с этим Черемушкиным.

Брагин недовольно засопел: ему не понравилась фамильярность Ковалева.

— Выбирайте выражения, Александр Семенович! Я на Витвицкого не залезал. Обвинения в его адрес вполне оправданны! То, что Черемушкин маскировался под потрошителя, это понятно. А вот то, что мы до сих пор не можем потрошителя поймать, совсем не понятно! И капитан Витвицкий…

Ковалев разлил ром по рюмкам, сказал как бы между прочим, перебив Брагина:

— У него связи в Москве, имей в виду. О Некрасове слыхал? Главный спец по маньякам.

Брагин взял рюмку.

— И что?

— Учитель Витвицкого. Приезжал к нам сюда, консультировал. В общем, я тебе все сказал, а ты, надеюсь, услышал…

Брагин опрокинул в себя рюмку, шумно подышал, сердито уставился на Ковалева.

— Что я должен был услышать? Я повторяю: кто-то тут стучит потрошителю, понял? Кто-то из ваших.

— Витвицкий же москвич.

— Все равно ваш, давно тут сидит, — раздраженно сказал Брагин. — Если бы не стукач, мы бы потрошителя давно взяли.

— Вы бы — да, конечно, — саркастически заметил Ковалев.

Брагин раскраснелся и, забыв про уставное обращение, тоже перешел на ты:

— А ты не ехидничай! Думаешь, не знаю, зачем ты меня поишь? Думаешь, размякнет Брагин, как мякиш от хлеба? На вот!

И Брагин показал Ковалеву кукиш. Теперь разозлился Ковалев.

— Ты что, взбесился?! Была нужда тебя поить, переводить добро на говно. Просто хотел поговорить по-приятельски…

— Тоже мне приятель… — закричал Брагин. — Витвицкого покрываешь, значит, и сам замазан!

— Товарищ полковник! — Ковалев резко встал. — Я бы попросил!

— Я-то полковник! — Брагин, едва не уронив стул, вскочил, пошел к двери. — А вот ты-то — ненадолго! Свили тут, понимаешь, гнездо. В стране перестройка, а вы преступника покрываете…

— Вали давай! В НКВД еще нас всех направь, ага!

Брагин вышел, хлопнув дверью. Ковалев с грустью посмотрел на разлитый в рюмки и недопитый ром, аккуратно слил его в бутылку и убрал ее в стол.

— Перестройка у него, блядь, — пробормотал он. — А сам бухнул в рабочее время как «здрасьте». Правильно говорят: «Из человека москвича сделать можно, из москвича человека — никогда».

* * *

Чикатило украдкой достал запрятанный накануне за обувь нож, положил в портфель. Едва он защелкнул замки, в коридор вышла Фаина. После вчерашней размолвки супруги общались несколько натянуто и не смотрели друг на друга.

— Ты куда? — спросила Фаина.

— На дежурство. В дружину, — буркнул Чикатило, обуваясь.

Затем встал, накинул плащ. Она смотрела на него молча.

— Все, Фенечка, я пошел, — мягко, примирительно сказал Чикатило.

— Хоть бы поел, — вздохнула Фаина.

— Нет, дел много. На дежурстве перекушу.

— К скольким тебя ждать?

— Не знаю. — Чикатило пожал плечами. — Как обычно — поздно.

* * *

Ни на какое дежурство в этот