было тихо. Мертвая тишина. В окнах далеких высоток – ни единого огонька.

Весь город замер.

И вдруг на плечо жандарма легла рука, он вздрогнул.

Перед ним стояла Людивина. Кровь хлестала из жуткой раны, разрезавшей ей горло пополам.

– Останови их, – сказала она с трудом, сквозь булькающую вязкую кровь. – Останови их, пока они не убили нас всех.

Он хотел закричать, но не смог.

Людивина с невероятной силой обхватила его руками и поцеловала. Кровь хлынула ему в рот, Алексис стал вырываться, но молодая женщина держала его, как в тисках.

Ее язык проник ему в рот и стал раздуваться, заполонил всю глотку, перекрыл воздух, Алексис задыхался.

Он попытался оттолкнуть ее, но безуспешно.

Она входила в него, заполняла, захватывала целиком.

Она убьет его. Разорвет изнутри.

Алексис резко открыл веки, он прерывисто дышал, на лбу выступил пот.

Было почти девять часов.

Он на мгновение снова откинул голову на подушку. Этот сон доконал его окончательно.

Кошмары повторялись неизменно, ночь за ночью.

Обычно Алексис садился за игровую приставку, чтобы сбросить дневное напряжение, и играл до изнеможения, пока не рухнет на диван, чтобы не думать о пустой кровати, об одинокой жизни, вообще ни о чем, – до тех пор, пока не придет время выключить прикроватную лампу, остаться в темноте, наедине с собой, и попытаться заснуть. Но сегодня он вернулся домой в четыре часа утра, после того как на его глазах были тщательно разделаны на части три человека. И рухнул на матрас, даже не до конца раздевшись.

Душ. Срочно под душ. И принять витамины. Чтобы держаться дальше. Сохранить ясную голову.

Внезапно ему захотелось дать обет: как только это закончится, он возьмет двухнедельный отпуск и уедет. Куда-нибудь на райский остров в Индийском океане, чтобы забыться, восстановить силы. Отоспаться. Уехать обязательно с девушкой. Не важно, кто она будет, лишь бы красивая. Чтобы спать с ней. А не лежать по ночам в одиночестве с выключенным светом.

Он только вышел из ванной, как зазвонил мобильный.

– Алекс, ты где?

Голос Людивины. На краткий миг от звука ее голоса на сердце полегчало. Ночной кошмар оставил у него странный шлейф.

– Я скоро, немного задержался вчера вечером с Микел…

– Мы выезжаем в департамент Уаза.

– Что случилось?

– Новое преступление.

Сердце Алексиса на секунду остановилось. Мир замер, пока информация доходила до мозга, хотя жандарм отказывался ее воспринимать.

– Все идет слишком быстро, – сказал он. – Как правило, мы днями или неделями просматриваем отчеты, сводим и стыкуем версии. Обычно у нас есть время, чтобы вычислить преступников. А здесь они опережают нас с большим отрывом.

– Я знаю. Неизвестно, есть ли там жертвы, пока местные жандармы обнаружили только рисунок.

– Букву *е?

– Да, написанную на стене. Мы с Сеньоном едем, ты подтянешься?

– Я буду через пять минут, подождите меня. А Микелис?

– Сеньон только что звонил ему в отель, он уже в пути.

* * *

Машину вела Людивина. От Парижа ехать было почти час. Они поднялись по небольшому склону и уже приближались к Шантийи, когда дорожный указатель заставил их свернуть направо, на узкую дорогу, петляющую через лес. Они проехали еще с километр среди сгущающейся тени деревьев.

– Вы уверены, что здесь больница? – удивился Алексис. – Одна, посреди чащи?

– Все точно, – ответил Сеньон. – Больница «Буа-Ларрис», лечебно-реабилитационный центр для детей под эгидой Красного Креста.

– Для детей? В таком месте? Вот детям повезло!

Машина замедлила ход, подъезжая к огромной усадьбе, огороженной высокой каменной стеной. За стальными воротами тянулся ряд старинных зданий из красного кирпича с высокими крышами и продолговатыми черными окнами. Архитектура напоминала англо-нормандскую усадьбу с многочисленными пристройками и главным зданием, возвышающимся над остальными чуть в глубине.

– Проезжай дальше, – сказал Сеньон Людивине, – мне сказали, что можно подъехать прямо к главному корпусу.

Через несколько сотен метров дорога уперлась в небольшую грунтовую парковку, напротив которой располагался более современный комплекс из двух зданий, пристроенных к усадьбе позднее. Оба корпуса сильно отличались друг от друга: один – относительно недавний, с фасадами из металла и стекла, контрастирующими с главным корпусом, другой пристройке было уже несколько десятилетий.

Алексису не понравилось это место. Он никогда не любил больницы, но эта, похожая на затерянный в лесу старинный дом с привидениями, не сулила совсем ничего хорошего.

Фургон жандармерии «рено-трафик» стоял перед пандусом, ведущим ко входу.

Не успели трое следователей захлопнуть двери машины, как их встретило карканье ворон. Алексис заметил двух, сидевших на ветвях прямо над ними: птицы были крупные, размером с курицу. Они вертели головой, внимательно оглядываясь вокруг.

Высматривают, чем поживиться! Ищут падаль. Труп.

Алексис глубоко вздохнул, чтобы выкинуть эти мрачные мысли из головы.

Их встретили два жандарма из бригады Шантильи.

– О порче имущества нам сообщили сегодня утром, примерно в 7:50, – объяснил первый. – Мы выехали на место, чтобы оценить ущерб и составить официальный отчет, и мой коллега сразу узнал рисунок, который вы ищете.

Второй жандарм, коренастый рыжий мужчина, скромно потупился.

– Надпись снаружи? – спросил Алексис.

– Да, она в парке, вот увидите.

– Вы обыскали все вокруг? – спросила Людивина.

– Да, как вы и просили по телефону, мы сразу же осмотрели весь периметр – ничего не нашли.

– А в помещениях? – спросил Алексис.

– Медицинский персонал ничего не заметил.

Сзади подъехала машина. Ришар Микелис вышел из арендованного автомобиля и молча проследовал за их небольшой группой. Молодая женщина в белом халате поздоровалась и, немного стесняясь, повела гостей внутрь.

Они прошли через современную часть больницы, где было непривычно тихо, а затем миновали несколько учебных комнат, где дети внимательно слушали учителей.

– Вы лечите только детей? – спросил Алексис медсестру.

– Да. От трех до шестнадцати лет.

– С какими заболеваниями?

– Мы специализируемся на лечении параличей и поражений головного мозга, ортопедических заболеваниях и на восстановлении когнитивных функций.

– Дети здесь и ночуют?

– Здесь созданы для этого все условия.

– Сколько у вас пациентов?

– Почти сотня. Свободных мест практически нет.

– Нам нужен полный список ваших пациентов, – сказал Микелис.

– А как же врачебная тайна?

– Нас не интересуют их диагнозы, это совсем другое.

Тон его голоса был повелительным, и медсестра не посмела ему возразить.

– И еще имена всех сотрудников, которые здесь работают.

Она кивнула, как послушный ребенок перед школьным учителем.

Спустившись на несколько этажей по лестнице, они вышли на свежий воздух. Оказавшись в парке, жандармы прошли вдоль центрального корпуса, и наконец медсестра остановилась у главного входа.

– Вот, смотрите…

По обе стороны от деревянных дверей на каменной стене виднелся один и тот же рисунок: *e.

Буквы были довольно четкими, диаметром около пятидесяти сантиметров.

И красными. Темно-красными, почти